В этот момент мне было угодно только одно — по-быстрому смыться отсюда. Удар плавника такой сирены мог переломить любую кость! Я бросаю косые взгляды на утюг, а сам прикидываю, сколько у меня шансов уйти живым.
— Ничего, мадам, — бормочу я, — я зашел просто поздороваться с вами…
Она что-то бурчит и продолжает гладить. Проходит тридцать секунд, и поскольку я не мычу, не телюсь, этот страшный змей-горыныч упирает кулак в бедро и говорит буквально следующее; «Вы, что, так и будете торчать, как истукан, и глядеть на меня целый день, Берюрье?»
Тут, парни, я услышал, как мой ангел-хранитель заклацал зубами! Но Берю можно обозвать какими угодно словами, но не трусом. Тогда, а что вы хотите, я ведь для этого и пришел сюда, я ныряю: «Госпожа Дюрон, — щебечу я, меня прислал Феликс. Он больше не хочет жениться на вашей дочке!»
Эти воспоминания приводят Берю в волнение, и он встает.
— Горе всем нам! Если бы вы только видели, какое страшное у нее стало лицо! Как ураган! В ее глазах сверкали громы и молнии тайфуна «Ямайка». Ее бицепсы трещали, как сухая трава в пламени пожара.
«Повторите, пожалуйстааа?» — пыхтит она, как паровоз, выпускающий струю пара, перед тем как сдвинуть с мертвой точки свои шатуны.
Я не мог выдавить из себя даже начала слота. Тогда она вытаскивает из двери дверную ручку в виде клюва и возвращается ко мне, выставив ее наподобие револьвера. «Я жду ваших объяснений, Берюрье!»
Женщина, которая называет вас по фамилии, — это просто ужасно. Я пытаюсь найти какую-нибудь вескую причину, что-нибудь существенное, чтобы умерить ее злость. Я чувствую, что она готова разодрать в клочья всю одежду, развешанную на плечиках, запустить в меня печкой-буржуйкой и всеми утюгами, которые нагревались на ней.
Я так напрягаю свои серые клетки, что они начинают фосфоресцировать. Надо было срочно что-то делать. В ее глазах разгорался пожар, который опалял мне усы! И тут у меня появилась блестящая идея: «Послушайте, госпожа Дюрон, у Феликса очень веская причина не жениться на Адель — он влюблен в вас!»
— Здорово, правда? — восклицает Берю.
Он даже притопывает ногами от возбуждения.
— Когда я увидел, как у нее меняется физиономия, я усек, что моя находка была просто потрясной. Мамаша побледнела. Дверная ручка выпала из ее руки. Она задышала, как водяной насос, перекачивающий мед! Шшшшшшшшют-Хан! Шшшшшшшшиют-Хан! Дыхание выплескивалось в бронхи и через рот стекало на подбородок. Язык вывалился изо рта. От этого известия, что ее будущий зять втюрился в нее, у нее вдруг сразу как-то все обвисло: глаза, пышный бюст, волосы, нос. Я даже испугался, что ее хватит кондрашка, и спросил: «Вам нехорошо?»
Она схватилась руками за свои груди, чтобы как-то привести в порядок сбившееся дыхание. «Вот это да! Вот это да!» — бормотала она.
Когда ей немного полегчало, она скинула халат. «Я пойду с ним поговорю», — заявила она. Я хотел пойти к Феликсу вместе с ней, но она воспротивилась. «Беседа такого характера, господин Берюрье, должна иметь место с глазу на глаз!» Как она быстро вышла из полуобморочного состояния, а?
Выйдя на улицу, я сразу звякнул своему приятелю и предупредил его насчет предлога, который я" придумал. Он стал вопить, как блоха, выкрашенная в зеленый цвет. Но относительно повышения голоса я никого не боюсь. Я же был судьей первой категории по борьбе! «С такой гренадершей, — оправдывался я, — надо было, Феликс, придумать что-то сногсшибательное. Эта гурия, если бы я не сказал ей о несовместимости нравов, могла бы запросто пришибить меня утюгом».
Берю отгрызает кусочек кожи в районе ногтя, сплевывает его на стол, какое-то мгновение любуется жалким комочком, снова берет его в рот, проглатывает и продолжает.
— Мадам Дюрон так провела с ним беседу с глазу на глаз, что Феликс женился на ней, учитывая то, что она была вдова. Все прошло под барабанный бой. Бедняжку строевым шагом зарулили в мэрию. На этот раз не могло быть и речи об отмене церемонии! Иначе гладильщица просто убила бы его. Тетки с таким темпераментом идут на штурм Бастилии! Теперь Феликс вкалывает на гладильщицу своей бывшей любовницы. Они купили гладильный паровой пресс, и он на нем работает. Однажды я проходил мимо их лавки. Сквозь витрину он посмотрел на меня таким злющим взглядом, что я не решился зайти. Этот случай показывает, что, когда у вас возникает желание разорвать помолвку, лучше написать вашей девице о том, что лежит у вас на душе: в письме можно все лучше объяснить и есть время выбрать нужные слова.
Толстый вынимает из портфеля сандвич с мелко рубленой и жареной в сале свининой и бутылку божоле.
— Извините меня, — говорит он, как настоящий учитель, — но я не успел пообедать.
Он откусывает свой бутерброд, что никоим образом не улучшает его манеру изложения мысли, н продолжает.
— Только не все разрывают свою помолвку, я в этом как-нибудь разбираюсь! А теперь давайте рассмотрим женитьбу.
Итак, назначается день церемонии. Отлично. Теперь надо разослать приглашения. Принцип составления этих сочинений мы уже с вами изучили, поэтому я на этом останавливаться не буду. Хочу только заметить, что нужно указать титулы и награды. Для руководства приведу один пример.
Он шумно пережевывает кусок сандвича и одновременно делает глоток из бутылки. Мы догадываемся, как мучается его изобретательный ум.
— Пишите! — приказывает он.
Он делает еще глоток, долго водит языком между щеками и деснами, присвистывает полым зубом и диктует:
«Г-н Александр-Бенуа Берюрье, офицер полиции, помощник вице-президента общества Любителей утренней ловли, член-благотворитель общества Друзей петанки, бывший сенегальский стрелок, заслуженный кавалер ордена Дородности и г-жа Александр-Бенуа Берюрье, имеют честь сообщить вам о женитьбе своей дочери Жозетты с г-ном Жюлем де Вонь, сыроделом, удостоенным диплома Каннского университета».