А. БИТОВ: Раз они звучат, значит, это так.
А. МАКСИМОВ: А Вы их читали?
А. БИТОВ: Да, я всех читал.
А. МАКСИМОВ: Вы не хотите по их поводу высказываться, Вам неудобно?
А. БИТОВ: Вообще довольно противное занятие, когда спрашивают твое мнение о каких-то писателях. Они все мастера своего дела.
А. МАКСИМОВ: Сейчас, когда приходишь в книжный магазин всегда очень много народу. Это хорошо. Но если посмотреть тиражи детективов, то их тиражи намного больше. Если люди будут читать в основном детективы, они сами как-то изменятся? Или это никак не влияет ни на вкус, ни на что?
А. БИТОВ: Они уже изменились, жизнь же изменилась.
А. МАКСИМОВ: Изменились куда, в какую сторону?
А. БИТОВ: Иначе заняты, иначе распределено личное время. Для молодежи гораздо больше развлечений, чем для молодежи моего призыва. Что было делать, как и телевизор еще не работал, и компьютера не было, ничего не было. И не было масс-медийной сферы вообще.
А. МАКСИМОВ: А это хорошо, что все появилось?
А. БИТОВ: Черт его знает. Понимаете, хорошо, плохо ли, люди читали зачастую просто потому, что другого занятия-то не было. Человек не был ангажирован. Куда он мог деться, чтобы выбиться? Надо было быть либо военным, либо спортсменом, либо художником.
А. МАКСИМОВ: Вы как-то спокойно, не хватаясь в ужасе за голову, говорите, что роль книги уменьшилась.
А. БИТОВ: Дело не только в этом. Было совершенно неправильное употребление времени. Люди читали книгу не потому, что она была хороша, а потому что другого вида сколько-нибудь честной информации о жизни не было. Это как в том анекдоте эпохи очередей. "У Вас есть изюм?" - "Нет". "А булки с изюмом есть?" - "Есть". "Наковыряйте полкило". Вот это наковыривание полкило какой-то правды, и ради этого читалась художественная литература.
А. МАКСИМОВ: А Вам кажется, что роль книги в жизни не уменьшилась сейчас?
А. БИТОВ: По-моему, она к ней возвращается. Можно книгу читать по разным значениям: использовать эту бумагу на ПЖ при охоте, можно на самокрутки, можно на чтение. Сейчас, наконец, есть профессионализация литературы. Тогда она была либо хорошей, либо никакой. Профессиональной можно было считать на самом деле то, что все снобы не уважали секретарскую литературу. А кто такой профессионал? Тот, кто живет с этого дела. И вот то, что всеми осуждалось, что не считалось литературой, была профессиональная литература. Остальные попытки существовать в режиме Пушкина, Толстого, Чехова, они зачастую не соответствовали возможностям автора. Тем не менее, этот изюм был, поскольку они печатали. Сейчас все можно печатать, идеологических преград нет. И книга, видимо, возвращается к тому читателю, который способен ее исполнить, как музыкант. У книги возникает избранная пора.
А. МАКСИМОВ: Книгу надо использовать как музыкант музыку?
А. БИТОВ: Конечно, это же чтение, что и есть исполнение. Или другое. Поп-литература профессиональна. Люди зарабатывают деньги.
А. МАКСИМОВ: И это хорошо?
А. БИТОВ: Ни хорошо, ни плохо - это неизбежный этап.
Звонок: Вы как писатель, как интеллигентный человек, что Вы сейчас видите, чтобы поднять культуру хотя бы в элементарном общении и поведении между людьми? Научить молодежь быть не интеллигентными, хоть мало-мальски воспитанными людьми?
А. БИТОВ: Не знаю, во всяком случае, всякое представление о каких-то мерах, как раньше было "о неотложных мерах по дальнейшему развитию", это не может привести ни к чему. Почему? Потому что со всяким воспитанием вспоминается мне Розоновское замечание из "Опавших листьев": "Принято считать, что родители должны любить детей, а дети должны уважать родителей. Ровно наоборот. Родители должны уважать детей, тогда детям ничего не останется, как любить родителей". Вот что-то такое должно происходить. Мы можем дать то, что мы можем дать. По-видимому, меньше давать нельзя.
А. МАКСИМОВ: В вопросе прозвучало такое словосочетание "научить интеллигенции". А научить интеллигенции вообще можно?
А. БИТОВ: Пример должен быть. Дети учатся на примерах.
А. МАКСИМОВ: Вы говорите как человек, которому кажется, что все в жизни идет нормально. Отсутствие паники у Вас всегда, что Вам дает такую уверенность?
А. БИТОВ: Когда-то я так нагло ответил... Говорили про Советскую власть, я же провел при ней всю свою жизнь. И я как-то сказал: "Да я не при Советской власти рос!" У меня спросили: "А как это?" "А я в семье вырос". Вот это было наглое заявление и в то же время совершенно верное. Я вырос в семье. Она была для меня гораздо больше, чем окружающий мир. Потом позже вместе с каким-то знанием и опытом я понял, что история - это не то, что могло бы быть, а то, что есть. Грамотное отношение к истории - это осознание того, что было - было, а не то, как это могло быть или как это должно быть. Вот тогда из чего-то делается такой спокойный вывод.
А. МАКСИМОВ: Мне бы хотелось, раз у нас сегодня первая передача, чтобы Вы нам что-нибудь пожелали.
А. БИТОВ: Название Вы свое сохранили?
А. МАКСИМОВ: Да, "Ночной полет".
А. БИТОВ: Чтобы не пропадала подъемная сила. Проходили в школе, от чего летают?
А. МАКСИМОВ: Я думаю, что это должно быть просто эпиграфом к нашей передаче. Последний вопрос, который я оставил на самый конец: можем мы от Вас ждать каких-то новых книг в ближайшее время?
А. БИТОВ: В этом году такой юбилей, и вроде бы две какие-то итоговые книги будут. Они не новые, но они как-то по-новому выйдут. А новые книги по-прежнему пишутся...