- Ну что еще опять! Отправляйтесь восвояси, - закричал он, - я вас не звал. - А потом жалобным тоном ксендзу: - Вы же хорошо знаете, что я никому тут не разрешил быть, а вы сюда солтыса привели!
Солтыс, пока причитал староста, стоял не двигаясь, а когда тот кончил, помедлил секунду и зашагал вперед. Подошел к господам.
- Сач, так это вы! - удивленно воскликнул князь.
И только тогда солтыс стянул с головы шапку, поклонился, пожал руку Медекше.
- Приходский священник сказал мне, что я увижу здесь князя, удовлетворенно объявил он. - И вот я его вижу в добром здравии, - заключил он. Голос у него был резковатый, бесцветный, выговор выдавал уроженца восточных окраин Польши.
- Что ты можешь видеть, - рассмеялся Медекша. - Темно! - И разом перешел на серьезный тон. - Вы, Сач, уже давно не у графини? - спросил он.
Но солтыс вступился за свой комплимент.
- Вижу, значит, что во вздравии, вы ведь, господин князь, прямо держитесь. - А потом уж о себе, тоном, который слегка укорял Медекшу за забывчивость, поправил его: - Я у госпожи графини не служу после нашей войны с русскими. Теперь своими сетями живу!
Но князь помнил его довольно хорошо. Не раз толковал с ним у своей кузины, где Сач надзирал за прудами-с малых лет он знал толк в рыбной ловле, сам из семьи потомственных рыбаков.
Медекша пояснил Ельскому:
- У них тут деревня вот уже сто семьдесят лет на королевской привилегии.
Пока Сач беседовал с Медекшей, староста ждал, теперь же, воспользовавшись тем, что Сач в разговоре был отодвинут на второй план, снова накинулся на него.
- Солтысу тут делать нечего, - скомандовал он. - Идите-ка домой спать!
Мужик отыскал глазами приходского священника.
- Простите, господин староста, - вежливо проговорил он, но уходить не торопился. - Я здесь не как солтыс...
- Мне все равно, - оборвал его староста. - Здесь имеют право находиться господа из Варшавы, а кроме них, я и ксендз. Из деревни - никто!
- ...но тоже по службе, - вернулся к своему Сач.
Старосту это глупое упорство вывело из себя.
- Я вам ясно сказал, что мне тут солтыс не нужен. Ведь, кажется, по-польски говорю, а?
Сач весь съежился, словно во время грозы, но не ушел.
- Я тоже здесь по делу, - попытался он объяснить свое иными словами, от костельного комитета.
Ксендз до сих пор не вмешивался, уверенный, что все тут же разъяснится. Теперь он прекратил спор:
- Господин Сач-председатель комитета. В его обязанности входит надзор за всеми работами в костеле.
Затем коротко напомнил, какие права у комитета, но староста главным образом вслушивался в то, что внушал ему зазвучавший в его памяти голос воеводы. Распоряжение было такое: никаких посторонних лиц, а вместе с тем-никаких скандалов! Черт бы его побрал!
- Пусть остается, - решил он, пожимая плечами, вот ведь никак не могут двух слов связать, когда разговаривают с представителем власти, и с нескрываемым презрением добавил: - Так сразу бы и говорили. Откуда мне знать, кто там у вас в каком комитете!
- Сто семьдесят лет. Ну и ну! - удивляясь на все лады, отозвался, как только умолк староста, Ельский. Оценят ли такт, спросил он сам себя, с которым он предлагает позабыть о вспыхнувшей стычке, молниеносно возвращая разговор к прежней теме? А вслух спросил Медекшу: - Правда, что они пользуются столь древней привилегией?
Князь рассмеялся. Вот эпоха, для которой все, что старше ста лет, уже древность.
- Она распространяется даже на лов допотопных видов! - трудно было Медекше удержаться от этой шутки. Потом он подавил в себе желание весело с ьязвить и подтвердил серьезно: - Пользуются! Пользуются! С тех пор они постоянно извлекают из нее выгоды, а она поддерживает в них жизнь, словно акведук, приносящий воду из дальних мест.
Ельский закутал шею. Ветер пригнал откуда-то слабенький дождичек, покапало немного. Этого еще не хватало!
- Дождь! - возмутились одновременно Черский и староста.
Но дождь этим и ограничился. Тем не менее никому больше
уже не хотелось оставаться под открытым небом. Все подумали о
душном доме приходского священника.
- Ждем? - спросил ксендз старосту.
- Я бы отбарабанил без них, - заявил Черский. - Приедутподпишут, а нет-так нет! Там явно чю-то стряслось.
Вмешался Сач:
- Эти господа из Бреста едут на телеге. Такси у них испортилось. Ведь присылали же к ксендзу с почты мальчонку?
Черский продолжил свою мысль:
- Мы тут до костей промерзнем, пока до чего-нибудь достоимся.
- Может, ко мне, чайку попьем, - пригласил ксендз. - Лето, а ночь прямо осенняя!