Сторожу не хотелось продолжать разговор в таком духе.
- Ну так и что, - отозвался он. - Если у кого на жизнь не хватало, и на смерть, значит, не хватит. А если было тут, то будет и там. Не дождешься, чтобы и здесь все стало поровну.
Как это богатому на том свете показаться, если в костеле хорошо не заплатить. А брать-то можно лишь за качество похорон.
Каменщик начал с издевкой, но по ходу дела и сам погрустнел.
- Надули тебя князья, - прикидывал он, - раз решили перенести свою кончину из этого имения в другой приход. Надо было тебе с ними отправляться и до смерти от них не отлучаться, вроде как поклялся им в верности до гробовой доски.
Не пустые то были слова для сторожа. Райским, верно, казалось это место людям, которые служили здесь костельными сторожами до него!
- О! - Он горделиво выпрямился и провел рукой по золоченым буквам, словно по струнам. Несколько стеариновых капель упало на землю. - Сколько тут их лежит.
И так ведь могло быть и дальше! Он рассеянно смотрел прямо перед собой, потом взглядом стал искать какие-то следы, словно ресторатор, который глазами провожает постоянных своих гостей, отправляющихся пить в другое место.
Могильщик оглядел плиты. Все были очень старые.
- А ты-то ни одного не похоронил!
Сач получил приказ молчать о том, что узнал, но мысли его все время возвращались к этому.
- Из этих князей вышел наш король Понятовский! - вмешался он.
Каменщик захохотал.
- И эти похороны, - трудно порой не посмеяться над сторожем. - тоже из твоих рук ускользнули!
Сач посмотрел на них. Капельки пота все еще поблескивали на их лицах, намучились они с этим гробом, но никто из них не ведал, что творил.
- Много бы ему тут перепало! - буркнул Сач.
Каменщик продолжал хохотать.
- Может, шляхтичем стал бы!
Сач повторил:
- Много бы ему тут перепало!
Что ему было противопоставить этому смеху. Ксендз сказал им, что они хоронят какого-то родственника князей, перенесенного сюда для порядка из другого места. При жизни, видно, намыкался по чужим углам. Пожалеть бы его, да стыдно. Потому и обряд ночью. Каменщик подошел к Сачу. От него несло ксендзовской водкой.
- А это тоже? - спросил он. И показал рукой на дыру у основания плиты. Тронул ногой ящичек. - Туда пойдет? - переспросил.
Сач не на шутку перепугался. Ничего удивительного, если бы за такое дело каменщик в камень превратился. Но тот шевельнулся. Сач наклонился к нему.
- Оставь, - сказал он, - ты с этим не балуй. Это его сердце.
Сам взял ящичек и пододвинул к черной дыре.
- Сердце? - поразились все.
Сач выпрямился, голос у него дрожал.
- Тот, кто в этом гробу, - наставительно заговорил он, - отделил его от своих останков, телу предстояло покоиться в склепе, а сердце он оставил близким, да никто не пришел за ним.
Все посмотрели на ящик, чтобы лучше уяснить услышанное.
Каменщик мягким движением вставил его внутрь, но, чтобы не подумали, будто Сач им командует, снова решил пошутить, хотя ему было не до смеха.
- Нехороша жертва ксендзу, - сказал он, - воротись, грошик, в карман!
II
Не пью, в бридж не играю, за женщинами не волочусь, так что со временем брошу службу, иначе на всю жизнь останусь здесь ничем!
Что это секретарь Черского так привязался! - Ельский постоянно чувствовал на себе его взгляд. Пододвигается, слово у него уже на кончике языка, весь извертелся, так его и подмывает, раз пять уже хотел что-то прошептать ему в ухо. Ельский кивнул головой, словно услышал, но всем показал, что не слушает.
Однако заметил, что тот теряется в такой пустяковой ситуации. И зачем пускать такого щенка во взрослое общество. Но, может, оттого, что людей тут не хватает, иначе и компанию не составишь! "Ах, уж эта провинция! вздохнул он. - Провинция, - повторил он, - классическая!" И снова бормотанье.
- Мне нужно многое сказать вам, господин советник. - Шипенье секретаря ввинчивалось в ухо Ельскому. - Может, попозже удастся.
Ельский опять кивнул. Достаточно ли такого, чтобы возмутиться. Это бы только обратило на себя внимание. Ну и нахал.
Словно самец, у которого месяцами женщин не было. Набух страстью, только бы разрядиться. Уж и сдержаться не может, так у него свербит выболтать какой-нибудь секрет. Кого он здесь хочет подцепить на крючок. У воеводы, кажется, позиция крепкая, а все остальные тут-его люди. Здешнее грязное белье?
Неужели эта вонючка полагает, что гость из Варшавы затем и приехал, дабы ходить по домам и устраивать постирушку. А что, если встать и подсесть к кому-нибудь другому? Но это не лучший выход. Местные должны добиваться его общества. Не он же! И опять!!