— Вы видели шестую часть «Смертельного оружия»?
— Нет, сэр. Но я видел другие на видео.
Я улыбнулся:
— Подождите, скоро вы увидите и эту. Она самая лучшая.
Полицейский поднес руку ко рту.
— Боже мой, — было все, что он смог выговорить.
— Но никому ни слова. Я не хочу, чтобы меня донимали.
— Я довезу вас до отеля сам, сэр.
— Это будет здорово.
— Моя машина на улице. Идите за мной.
Когда мы дошли до машины, он уже знал мое сценическое имя, сюжет фильма, который мы снимали, и имена всех других актеров.
Когда мы доехали до отеля, полицейский уже знал полный список фильмов, в которых я снимался. Он был впечатлен не меньше моего.
— К боковому входу, пожалуйста, — сказал я. — Слишком много шумихи у главного входа.
Он подъехал точно к двери. Я расписался на куске бумаги с соответствующим выражением моей благодарности и попытался дать ему тысячу рупий за его беспокойство.
— Нет, сэр, я не могу. Мне и так выпала очень большая честь.
Я заставил его взять деньги. Вскоре он узнает, как дешево стоила ему такая признательность.
Когда новая волна боли ударила мне в спину, я пожалел только о том, что рядом не было Раджа, который мог поаплодировать моему актерскому таланту.
37
Я навалился на дверь своего номера и, как только она открылась, влетел в комнату и захлопнул за собой дверь.
И спина, и руки были источниками адской ноющей и пульсирующей боли. Я даже не обращал никакого внимания на занозы в ногах.
В комнате было темно. Я доплелся до мини-бара, достал оттуда все бутылки минеральной воды и стал обливать себя водой.
Ошибка. От этого стало только хуже.
Я закричал.
— Успокойся, — сказала мать.
Я нащупал выключатель настольной лампы и посмотрел на кровать.
Она лежала на покрывале, руки скрещены на груди, локоны наполовину закрывают лицо.
— Что ты здесь делаешь?
Она села и откинула волосы назад. Боже, как она постарела. Плотные мешки под глазами, паутинка морщинок на ее лице увеличилась раза в четыре, с тех пор как я видел ее в последний раз.
Она прикрыла рот рукой.
— Боже, что с тобой? — сказала она. Я хотел спросить ее о том же самом.
— Огонь, мам. — Я лег лицом на кровать. Пожар развели шестерки Аскари. Зачем же еще его кабинет был так тщательно вычищен, перед тем как начался пожар?
Мама встала и начала осматривать меня, морщась от вида обгоревшей плоти и одежды. Она аккуратно подняла мою правую руку, пристально посмотрела на нее и затем положила ее на кровать. Она провела рукой по моим волосам.
Глаза закрывались, но я сопротивлялся сну, соблазн был слишком велик. Скоро здесь будут ищейки, люди в костюмах с пистолетами, полицейские, вооруженные дубинками, и с большими собаками.
— Нам надо уходить.
— Не двигайся. — Она пошла в ванную, я услышал, как она сдернула полотенца с держателей и включила воду.
Скоро мама вышла из ванной. В корзине для мусора плескалась вода, от нее поднимался пар. Она стала рыться в своей узорчатой сумке. Это была та самая сумка, которую она постоянно таскала с собой по всей Европе, когда я был ребенком. Мы с отцом постоянно подшучивали над ней. Не из-за сумки, а из-за ее содержимого. В ней было все. Было сложно придумать такую ситуацию, которую не смогла бы спасти мамина сумка.
Она достала из нее маленькую бутылочку дезинфицирующего средства и два тюбика: антисептик и анестезин.
Придерживая меня за плечи, мама помогла мне сесть и стала снимать с меня пиджак. Снимая правый рукав, она задела тыльную сторону ладони, и я чуть не упал в обморок от боли.
Затем рубашка. Я выгнул шею, чтобы посмотреть, что было под ней. Это больше напоминало снятие пластика с кусочков нарезанного копченого лосося.
— Один человек умер, — сказал я.
— Тихо.
У меня перед глазами возник образ Раджа: волоски его бороды прижаты к губам, белые зубы окровавлены, может, оттого, что он прикусил язык, а может, просто лента полиняла. Мог ли я спасти его? Его убили за то, что он не смог сохранить пару кусочков какой-то вшивой бумаги. Ведь это было такое простое задание.
И все же, несмотря на всю нелепость его смерти, в ней было скрытое достоинство, ощущение того, что его жизнь сможет продолжиться в другом облике. Его религия дала ему определенное положение в обществе и подарила надежду на то, что в другой жизни все могло быть гораздо лучше. Или Радж просто был таким человеком, который мог думать о других даже тогда, когда огонь уже начинал лизать его тело. Он беспокоился о своей сестре, лесной нимфе, у которой теперь было имя. И обо мне. Несмотря на то что это я вынес из офиса то чертово соглашение, из-за которого его убили.
Мать наконец-то сняла с меня рубашку и начала намазывать меня кремом. Ей не надо было говорить, что это будет больно. Я выл от боли.
— Вот, — сказала мать, легонько хлопнув меня по плечу.
Я посмотрел на свои грязные носки.
— Там, где-то под грязью, занозы.
Мать махнула рукой.
— Ляг, — она надела очки.
— У нас нет времени, — но я все же лег.
Из сумки появился пинцет. Мама сняла носки, протерла мои ступни теплым и влажным полотенцем и начала искать занозы.
— Ты сказал, что умер один человек, — сказала она.
— Ой! — Казалось, что она вынула из меня стрелу. Она показала мне занозу, зажатую в пинцете, — это была маленькая щепка размером не больше четверти дюйма.
— Да, умер.
Я не мог рассказать ей, что у того человека была сестра, которую я встретил в нашем доме в Хэмптон Корт, что она была одной из игрушек моего отца. И я обещал обеспечить Приити будущее.
— Расскажи мне, что произошло, — попросила мама.
— Просто собери вещи. Нам надо уезжать.
— Но я только что приехала, — возразила она.
Зачем? Почему? Я знал почему — большие расстояния были для нее проклятием, но, несмотря на все, ей надо было приехать и встать лицом к лицу с опасностью.
— Я объясню все позже, — прошипел я. — Просто собери вещи.
Я сполз с кровати и открыл шкаф. Я выгреб оттуда одежду и запихнул ее в чемодан на колесиках. Я срывал с вешалок мои рубашки, брюки и пиджаки и загружал их в чехол для костюма. Я оставил лишь свежую рубашку, чтобы одеться перед уходом.
— Куда мы едем? — спросила мать.
Хороший вопрос. Куда мы собирались? Было уже почти одиннадцать. Машина была заказана на два часа ночи, самолет в Нью-Йорк — в семь десять утра, а лондонский рейс — в пять пятьдесят пять, мама полетит на нем. Первым классом.
Вопрос: взять машину сейчас и поехать куда-нибудь еще или оставаться и ждать?
Решение: заказать еще одну машину. Нет, две машины. Одну мне, а другую маме. Будет лучше, если мы поедем по отдельности.
— Подожди, — сказал я и позвонил консьержу.
Администратор начал принимать мой заказ и внезапно замолчал. Кто-то еще был на линии.
— Извините, сэр, но сейчас очень тяжелое время, все машины заказаны. Мы сможем дать вам машину приблизительно через час.
— Как насчет простого такси?
— Дождь, сэр. Я боюсь, что сейчас все идет кувырком. Вам, скорее всего, придется ждать примерно столько же, может, такси приедет на несколько минут раньше.
Для меня была важна каждая минута.
— Мне надо две машины. Одна для меня и одна для… для миссис Холден.
Я повернулся к матери:
— Тебе не надо было приезжать.
Она сидела на кровати. Сумка лежала у нее на коленях. Лицо было печальным. Слезы струились из глаз.
— Я должна была приехать, — сказала она. — Ты все, что у меня есть. Когда умер твой отец… — Ее лицо сморщилось, и она закрыла его руками. Я подошел к ней и обнял ее.
— Тихо, тихо, — успокаивал я ее. — Я знаю, знаю. Мы соберем вещи, выпишемся из отеля и посидим где-нибудь в кафетерии. Мы посмотрим, кто будет входить в отель, и затем, если все будет чисто, я пойду к такси первым. Ты подождешь пару минут и затем пойдешь за мной. Хорошо?