Свободной рукой Кетан стал ковыряться в зубах.
— Сунил Аскари очень ненавидит вас. Я посоветовал ему не расстраиваться так сильно. Он ведь пожилой человек, и ему надо больше отдыхать. Для него вы ассоциируетесь с двумя вещами, которые он ненавидит: с вашим отцом и с электронной почтой — его современным бичом, как он говорит. Разве не смешна по своей сути комбинация величественного и смешного, которая так занимает мысли пожилого человека? Но я думаю, что ваш отец — главная навязчивая идея Сунила, он считает, что вы очень похожи на своего отца. А во многих аспектах ваш отец был чрезвычайно глупым человеком. — Неожиданно он спросил: — Вы сын своего отца, Фин Бордер?
Я заметил в его глазах неподдельный интерес.
— Почему я должен думать об этом? — спросил я в ответ.
Кетан передернул плечами и пробормотал что-то водителю. Водитель быстро посмотрел на меня и рассмеялся.
— Вы знаете, куда мы направляемся? — спросил Кетан.
— Я спрашивал вас об этом, — сказал я.
Кетан улыбнулся:
— Но мне кажется, вы уже и сами могли догадаться.
Я мог, но слова были мне ненавистны, они пугали меня. Дважды за два дня.
— Возможно, — сказал я.
— Ваш отец совершил великое святотатство. Он сделал большую ошибку. Я не парси, но Бомбей — большой город, и мы уважаем религии друг друга. Очень жаль, что ваш отец избрал именно такую смерть. Мистер Аскари попал в очень затруднительное положение из-за необдуманных поступков вашего отца. Мистер Аскари учился в Оксфорде. Он не может понять, почему человек из Оксфорда так себя вел.
— Я не думаю, что мой отец знал, что он делал.
— Может быть, — согласился Кетан. — Мистер Мэндип тоже не может объяснить этого. Еще один человек из Оксфорда. Он был там с мистером Аскари, как вы знаете.
Я знал, Мэндип-близнец.
— Я понимаю, он ваш крестный, — недоверчиво произнес Кетан. Он покачал головой. — Я боюсь, что мистер Мэндип был слишком добр по отношению к вам, и его друзьям пришлось собраться, чтобы защитить его от самого себя. И от вас.
Мэндип — мой наставник, друг моего отца. Меня начало тошнить. Воздух в машине был прохладным, но от Кетана так сильно пахло мускусным лосьоном после бритья, что он действовал на меня, как катализатор страха. Прерывание тишины не помогло, не улучшило ситуацию.
Кетан убрал пистолет на секунду и вытер его платком, перед тем как вернуть обратно на огневой рубеж.
— Вам необходимо искупить грех, пожертвовать храму. Может, Аташ Бахрам. Вы знаете, что это? Это самый священный из огненных храмов парси. Он содержит огонь из шестнадцати разных источников, один из которых должен быть зажжен молнией. Вы не считаете, что у парси очень загадочная религия?
— Остановите машину, — попросил я, хотя знал, что это бесполезно. — Меня сейчас вырвет.
Машина закачалась. Я почувствовал, что тормозная система работала на пределе из-за грязи и мокрой гальки. Мы свернули с главной дороги и быстро поехали по какой-то тропинке.
Машина остановилась. Водитель выключил двигатель. Был слышен только шум дождя.
Меня собирались убить. Они больше ничего не хотели от меня, им была нужна только моя смерть. Улица Доктора Дадабхоя была репетицией, и мужчина, залитый кровью в кипе книг, был всего лишь моим двойником, просто небольшой задержкой моей смерти.
— Ляг лицом вниз, — приказал Кетан.
Я стал медленно поворачиваться, стараясь не задеть ни спиной, ни рукой обо что-нибудь.
Кетан наклонился через спинку переднего сиденья.
— Давай, пошевеливайся, — зло бросил он. Он ударил ладонью по моей голове и грубо толкнул меня, так что я упал. Я вскрикнул от боли.
— Теперь задери ноги вверх.
— Хорошо. Хорошо! — крикнул я.
— Только двинься, и я прострелю тебе колени.
Я слышал, как открылись обе передние двери и тут же захлопнулись. Несколько секунд было тихо, слышался только шум от капель дождя, барабанящего по крыше машины.
Потом открылась дверь около моей головы. Я почувствовал, как теплый дождь лил в машину. Мою руку загнули к шее.
— Встань, — это опять был Кетан.
Он схватил меня за руку всего в нескольких дюймах от ожога. Небольшое движение — и я окажусь в мире, полном боли.
Я перевернулся, чтобы сесть, и затем выполз из машины. Водитель стоял около Кетана с зонтом в одной руке и тонким синим полиэтиленовым пакетом в другой. Кетан продолжал держать мою руку скрученной. Я чувствовал холод от дула пистолета, приставленного к моему виску.
Даже в темноте при проливном дожде я понял, куда мы приехали. Примерно в тридцати ярдах слева от себя я увидел очертания хижины, позади меня к дороге шла узкая тропинка, и над собой я чувствовал стены, подобные скалам, которые охраняли Башни Молчания.
Я простонал:
— Зачем вы это делаете?
Кетан не обратил на меня никакого внимания.
Мы пошли по направлению к хижине и остановились немного за ней.
Мы стояли на том самом месте, где стоял Радж, рассказывая мне о том, что произошло здесь с моим отцом. Я почувствовал, что ступаю по плитам. Я поднял глаза и увидел около десяти ступеней, ведущих к Башням. Все, что было дальше этих десяти ступеней, поглотил водоворот дождя и тьмы.
Поток воды лился по ступеням.
Меня начало знобить. Я стоял прямо, но все мое тело нервно тряслось.
— Что это? — прокричал Кетан. — Какой-нибудь трюк?
Здесь не было никакого трюка. Это было трусоватое осознание своего печального конца. Пока мы ехали в машине, я старался не поддаваться тягостным мыслям. Но теперь они овладели мной.
Кетан сжал мою правую ладонь. Мне показалось, что в меня ударила молния. Я упал на колени. Скоро боль уйдет. Она не удовлетворяла никакую физиологическую потребность, поэтому не надо было ей сопротивляться.
Кетан достал платок и вытер пальцы. Моя кровь перемешалась с кремами, которыми меня намазала мать. На платке Кетана осталась красная рябь. Он поморщился от отвращения и отдал платок водителю, который сразу же убрал его в синий пакет.
— Пожар в офисе Сунила причинил тебе боль, — сказал Кетан. — Это немного утешит Аскари. Ты заставил его разрушить то, что он больше всего любил. Он никогда не простит тебя, но оценит правосудие, которое свершила боль. А теперь встань и сними одежду.
Я не стал спрашивать, должен ли я был раздеться догола. Решил снимать одежду до тех пор, пока он не прикажет остановиться.
Я скинул пиджак на землю. Он почернел, утопая в грязи. Затем рубашку — это было, словно я снимал пластик, который приклеился к моей спине. Я осторожно подергивал ее.
— Я покажу тебе, как сделать все быстро, — Кетан схватился за низ моей рубашки и резко сдернул ее с меня. Я вскрикнул.
Он отошел.
— Боже. Сунилу это понравится.
Меня перестало знобить. Я знал, что не обделался, и осознание этого придавало мне немного сил. Я снял брюки и носки.
— Их тоже, — Кетан взялся за резинку моих трусов и резко отпустил ее.
Я разделся полностью. Человек с зонтом захихикал.
Кетан обошел меня, проводя пальцами по моей спине. Я смотрел вперед, стиснув зубы. Я не дрогну, чтобы он ни говорил, что бы ни делал.
— Эти раны послужат хорошим стартом, — он сжал губы. — Нам надо лишь нанести тебе еще парочку ударов.
Кетан взял пакет у водителя, покопался в нем немного и достал штуку, которая напомнила мне терку для сыра, с плоским, но хорошо заточенным концом. Скорее всего, она предназначалась для грубой работы по дереву.
Кетан резко ударил этой штуковиной по моему плечу. Меня пронзили волны острой боли.
Я зарычал.
Кетан ударил меня по бедру.
Я никогда не думал, что боль может так скапливаться. Раньше я думал, что одна боль отвлекает от другой.
Я упал на колени. С меня живого сдирали кожу.
После еще двух ударов я грохнулся на каменную плиту. Вода, которая и так уже казалось темной, потемнела еще больше, когда моя кровь начала струиться вниз.
Кетан погрузил терку в лужицу воды, потряс ее и отдал водителю.
— Знаешь, — сказал он, — ты выглядишь точно так же, как твой отец.