И сегодня, пожалуй, был один из тех немногих дней, когда ему и подходить близко к девушке не хотелось из-за её зацикленности. Сегодня ему отводилась роль наблюдателя с бесконечным терпением и добротой, черпаемых из любви к ней. Ему хотелось бы взять её за руку, увести от человека, который крайне пренебрежителен к ней, побыть с ней вдвоём, поговорить адекватно и спокойно, как им удавалось периодически. Но позволить своим желаниям взять верх Жан не мог — это сделало бы больно Микасе, что хотела провести хороший день с Эреном.
— Можем просто разделить сумму на шестерых, — предложил Кирштейн, беря себя в руки, — потом просто вернём вам. Я тоже не взял деньги. Вообще, ошалевший после поездочки.
— Да, последний рывок это что-то, — согласился Йегер и оглядел их всех не верящими, радостными зелёными глазами. — Я думал, что Зое уж решила плюнуть на всё, лишь бы быстрее доехать.
— Просто не хотела топтаться по этой грязи, — сказала Саша, расправляя юбку и выискивая на ней пятна. — Видать, вчера здесь был дождь. Всю дорогу развезло — сотня лошадей не делает лучше.
— Зато сейчас мы уже здесь, — Армин улыбнулся и подошёл ко всем поближе. — Давайте не об этом. Такой большой праздник, даже не верится.
Выделяться не хотелось. Хотелось просто спокойно побыть среди людей, свободных от груза их ответственности. Однако разведчикам приходилось изрядно стараться, чтобы хоть на время не думать и отвлечься от тех тягот. Вроде бы праздник привлекал почти всё внимание, но мысли о будущей работе нет-нет да и маячили на краю сознания. И это не давало беседе спокойно течь, не сворачивая на важную тему. Благо Арлерт и Кирштейн вовремя возвращали диалог в нужное русло. Хоть кто-то старался, чтобы они все провели неплохой день.
— Да, давайте лучше подумаем над тем, что возьмём перекусить, — поддержала старания светловолосого парня Блаус, потёрла ладонями друг о друга. — Конни, закончил считать? Сколько там у тебя?
— Сколько нужно, — огрызнулся парень, затем медленно скосил на неё взгляд. — Я тебя с собой не возьму, а то меня на обратном пути тоже сожрёшь. Кто хочет пойти?
— Я схожу с тобой, — предложил Эрен и хлопнул Спрингера по плечу, — уж мне ты можешь доверить нести еду.
— Если мы вообще пронесём её через эту толпу, — покачал тот головой и продолжил: — ладно, скидываемся, а потом, как сказал Жан, рассчитаемся поровну.
Саша отдала часть своих денег Конни, а вот Микаса вручила их, само собой, Йегеру. Причём тот её важности и заботы не разделил — просто взял купюры как что-то само собой разумеющееся. В скорости двое добытчиков ушли, оставив четверых соратников ждать у стены дома. Парни буквально растворились в толпе, и Кирштейн надеялся лишь на то, что те не потеряют хотя бы друг друга. Горожан хватало, однако изредка мелькали и люди в военной форме. Не удавалось разглядеть нашивки, однако малочисленных разведчиков можно было определить по особому гомону и толпе вокруг себя. Люди с крыльями легиона разведки были сегодня явно эпицентром народного внимания. И четверо оставшихся пришли к соглашению, что лучше не задерживаться на этом месте. Их-то, героев революции, героев битвы за Шиганшину, могли узнать и без формы. И пока Конни и Эрен отсутствовали, а Армин разговаривал с девушками, Жан, слушая их вполуха, задумывался над тем, стоит ли такая «всеобщая любовь» всего того, что им приходится делать. Точнее, любили бы они их, зная по-настоящему, через что приходится проходить разведчикам, героям человечества, и что делать? «Для них всех, это добро, это кусочек будущей победы», размышлял парень про себя, смотря на всех этих людей. Самых обычных и простых. «Мы же отрываем каждый раз что-то от себя. Раз за разом. По кусочку. Сможет ли всё это заполнить ту пустоту?», ответ на этот вопрос не приходил. Ещё один «прекрасный» повод задуматься над тем, чего он хочет. По-настоящему хочет. Однако столь глубинные темы оставались нетронутыми. Жан знал, или хотел верить, что делает правильную вещь. И это то, чего он не хотел в прямом смысле слова, но считал необходимым.
А о мечтах можно подумать потом, когда насущных проблем, которые терзают его душу, станет поменьше. В целом, он не отказался бы в будущем от такой жизни, как у гражданских. Когда за тебя всё решают другие, а ты будь молодцом, да плыви по течению, наслаждайся теми радостями, что выпадают на твою долю.
— Над чем задумался, Жан? — весело спросил Армин, обрываю эти философские плутания друга.
— Да так, — сморгнул тот и окинул всех глазами, заговорил уверенней, — думаю, куда нам пойти как только Эрен и Конни вернутся.
— Хочешь уйти отсюда? — спросила Микаса, и в её голосе слышалось лишь слабое удивление.
— Здесь и присесть негде, разве что на брусчатку, — пожал рослый парень плечами. — Хочется, чтобы всем было удобно.
Чтобы ей было удобно, ведь она достойна лучшего, заботы. Это не дело ей сидеть на земле, принимая это как должное. Но вряд ли, она сегодня обратила бы на это хоть какое-то внимание, поэтому он не сказал этого вслух. Лишь смотрел на то, как девушка сводит брови, размышляя о чём-то. Кирштейн почти наверняка знал о чём: как будет удобнее Эрену. Показать то, как ему неприятно это всё, он в данный момент не смел, поэтому очень обрадовался тому, что Саша вмешалась в разговор.
— Вот! Любая пища вкуснее, когда и стол есть. Хватит, — она уперла руки в бока — уже накушались набегу. Праздник должен быть у всех!
Риторика о том, что трапеза без спешки, желательно сидя за столом,и есть праздник, никого особо не впечатлила. Однако все четверо согласились с тем, что было бы неплохо поискать место посвободнее. Арлерт уже предлагал пойти чуть в сторону от казармы и главной площади, когда вернулись ушедшие, неся в руках свёртки вощённой бумаги. И уже все вшестером они направились на север города. Порой приходилось протискиваться сквозь толпу, собравшуюся то в очереди куда-то, то просто послушать музыкантов, вышедших играть сегодня на улице, дабы просто так порадовать всех и вся. Звуки мешались, лились почти что вторя тому, как двигалась толпа. Несколько раз этот поток разделял разведчиков. Они останавливались и ждали, когда отставшие просочатся обратно к ним. Звать вслух по именам не решались, опасаясь излишнего внимания к себя. Даже несмотря на то, с какой откровенной тревогой всматривалась в людей Микаса, когда её отделяло от Эрена. Очень важным это не было — они всегда воссоединялись и вместе продолжали путь. Украшенные флагами дома, праздничные одежды, дурманящие приятные запахи, радостные голоса. Детский смех. Где-то уже начали развешивать цветные вечерние фонари, хоть до вечера было ещё далеко. Но казалось, что все хотят наполнить каждую секунду этого дня своим волшебным очарованием, состоящим из веры в лучшее. Ведь сегодня Разведкорпус вернулся, впервые за много лет совершив успешную вылазку на юг. И это реальный шаг навстречу будущему, в котором, конечно, должно было быть хоть что-то хорошее. Лучше всего прежнего. И рассказы о море, которые люди слышали от очевидцев, откликались лишь самыми хорошими чувствами, не думами о том, чего будет стоить это будущее. Никто из выпускников 104-го не хотел портить этот день: ни себе, ни окружающим, доверившихся им. Негласно возложивших эту ответственность за успехи. Поэтому они, молодые, но уже повидавшие слишком много, продолжали отдаляться от эпицентра торжества, старались присоединиться в какой-то мере ко всем, хоть и чувствовали ту безграничную пропасть, что проложило между ними знание. Ни Ханджи, беседовавшая в тем минуты с Кисом, ни Леви, нашедший уединение в офицерской комнате, не могли последовать их примеру. Ни Зое, ни Аккерман уже очень давно не ощущали себя такой частью всего, в отличии от юных разведчиков, коим эти смутные чувства доставляли дум и размышлений. Сбивали с настроя, дезориентировали. Зато Форстер спокойно чувствовал себя в такой обстановке. Охотно рассказывая о море всем, кто желал знать, он не забывал говорить ещё и о том, как много лежит на плечах каждого, сколь много ещё предстоит сделать. Не только Разведкорпусу, а им всем. Делился своим взглядом на сложившуюся ситуацию, разжигал в сердцах своих слушателей ту жажду действа. Грубого, жёсткого и решительного.