— Если ты хочешь обсудить недавний инцидент в Подземном Городе, то мне нечего сказать.
— Кива, это важно, и лучше нам с тобой поговорить немедленно.
— Может сначала спросишь у господина Смита подробнее про дело? — последняя попытка уйти от неприятного разговора.
На этот раз Вилберт ничего не ответил, лишь сверлил девушку взглядом, пока та с кислым лицом заходила в комнату. Кинмаер обернулся к Эрвину.
— Прошу простить нас, это не займет много времени, вы пока можете посмотреть мои работы и изделия, они на полках.
— Я готов ждать столько сколько потребуется, — вежливо ответил Смит.
Старик кивнул головой в знак благодарности и закрыл за собой дверь. Эрвину пускай и было любопытно о чем там будут говорить, но лучше было не пытаться что-то расслышать. Портить мнение о себе было нельзя, поэтому мужчина, осторожно обходя наваленный скарб и инструменты, подошел к полкам и начал рассматривать ножи, револьверы, и прочие изделия опытного и умелого мастера.
За дверью Кива села на стул, насупившись скрестила руки на груди и смотрела на старика исподлобья, ничего нового и неправильного она не услышит. Кинмаер мерил комнату шагами, тщательно подбирая правильные слова для начала неприятного разговора. Он завел руки за спину и сцепил их в замок, но пальцы продолжали играть.
— Ещё когда ты появилась здесь месяц назад без Кенни, я понял что произошло. Ещё до того как о его смерти написали в газетах. Я знаю, что он для тебя был очень важным человеком, но это не повод вымещать боль от потери таким образом.
— Те люди сами виноваты, им было запрещено вести торговлю людьми. Я прихожу и что я вижу, Вилберт? Несколько забитых подвалов детьми, которые уже не понаслышке знают, что их ждет. Возможно да, я перегнула, нервы ни к черту, но те люди просто попались под горячую руку.
— В том числе и те трое, что спали в своих кроватях, и их охрана? — риторический вопрос с ноткой сарказма, — я газеты умею читать, в них сказано, что эта троица была убита в разное время на протяжении всей ночи, и жили они не в соседних домах. Ты сначала убила человек одиннадцать в одном месте, а потом с трезвой и холодной головой убила этих троих и охранявших их людей. И это ты называешь «попали под горячую руку»?
— Блядские газетчики, — проворчала девушка, пнув ногой стоящий рядом стул, — слишком много болтают.
— Я знаю, они получили по заслугам, — мастер проигнорировал высказывание Кивы, — но меня беспокоит не их участь, а твоя. Даже если ты не делишься словами, я знаю что внутри у тебя много переживаний и не высказанных эмоций. Я хочу, чтобы ты не позволяла таким чувствам брать над собой верх, ты рискуешь такими темпами потерять саму себя, никто из твоих близких этого бы не хотел.
— Вот не надо сейчас этих проповедей, — девушка поморщилась, но взгляда не отводила.
— Кива, — старик присел перед ней, — за все это время ты мне стала как дочь. Ты и Кенни очень много сделали хорошего для этого города, для моей семьи. Если бы не вы, то скорее всего и этого праздника сегодня не было бы. Поэтому очень прошу тебя, отдохни от своих дел, пережди это чувство утраты. Я говорил тебе в прошлый раз, говорю и сейчас: поживи у нас, пока не придешь в себя. Тебе станет лучше и не натворишь лишних дел.
— Хватит, — она оборвала его, — на мне слишком многое висит, чтобы позволить себе такой отдых.
Девушка встала, настолько ей было больно и невыносимо слышать такие слова, подошла к двери, обернулась с горькой улыбкой на лице.
— Но я постараюсь навещать вас чаще.
— Очень надеюсь, Кива.
Они вышли из комнаты. Смит отложил тонкий кинжал, который крутил в руке, и повернулся к вернувшимися. Кинмаер, закрывая за собой дверь, продолжил разговор с девушкой, только уже в менее личном характере.
— Ко всему прочему, как ты и просила в прошлый раз, я нашел тебе место на стройке. Можешь взять рабочую одежду и идти к стене, там тебе расскажут что и как.
— Вот спасибо, мне с дороги самое то, — девушка выглядела недовольной, хотя глаза говорили об обратном, — раз я буду занята, ты займешь нашего гостя?
Вилберт слегка косо посмотрел на смиренно и терпеливо ждущего Смита, но кивнул головой.
— Чудно, — Кива улыбнулась Эрвину, обнажая зубы.
Тот расценил этот знак, что всё идет хорошо и ему лучше не пропустить такой момент показать себя с нужной стороны. Он еле заметно кивнул девушке, когда та прошла мимо к кладовой, чтобы взять рабочую одежду. Кинмаер тем временем повернулся к недоделанному раствору и что-то добавил туда. Кива вернулась с ворохом одежды, поставила свои сумки на скамью возле двери, уже собралась уйти как Вилберт повернулся к ней.
— И да, пускай кто-нибудь придет и заберет раствор для блоков, — старик указал на ведра.
— Как скажешь, — девушка пожала плечами и вышла за дверь.
Воцарилось неловкое молчание, нарушаемое тиканьем часов и голосами, доносившимися с улицы. Вилберт, вздохнув, обратился к Эрвину, терпеливо ожидавшему своей очереди.
— Прошу прощения, молодым иногда требуются слова наставления.
— Она не выглядит нуждающейся в советах, — Смит слегка усмехнулся.
— Она своевольная. Но если я могу ей что-то сказать, то я так и делаю, — пожилой мужчина покачал в воздухе рукой, — пускай у нас обоих много дел, которые просто необходимо сделать.
— Как например сегодняшнее торжество?
Лицо Кинмаера озарила широкая и теплая улыбка, настолько искренняя, что захотелось улыбнуться и самому.
— Моя внучка, Амалия, выходит сегодня замуж, и по этому поводу мы сделали большое гулянье для всего города. Раз уж так вышло, приглашаю вас сегодня вечером на этот праздник, вас сюда привела Кива, а это уже о многом говорит.
Сразу было понятно, что этот человек очень любит свою семью.
— С радостью приму это приглашение, но что насчет моего дела? Думаю вы прекрасно понимаете почему я здесь.
Хоть Эрвин и помнил рекомендации, которые ему дала девушка, но уходить от дела далеко не хотелось. Вилберт задумчиво потер подбородок, очевидно что-то прикидывая в голове.
— Я поговорю с остальными мастерами из гильдии, вполне вероятно завтра с утра мы сможем найти время. Быстрее разберемся с этим, быстрее сможем вернуться к заслуженному отдыху, а вы отбыть в Митру, — последнее прозвучало не особо дружественно.
— Благодарю за ваш подход, время очень дорого стоит.
Смиту был рад, что пока к нему проявляли деловое отношение, а не личное. Такое давало больше шансов на успех. Ему ведь нужно было убедить этих людей в полезности сотрудничества, а это он умел. Сколько раз пришлось выбивать финансирование экспедиций, да и само разрешение на них получить было весьма непросто. Эта среда была ему знакома и привычна, а если всё разрешится быстро, то так даже лучше.
Кинмаер тем временем снял с себя подобие рабочего фартука, в котором работал до прихода гостей. Поправил уже начавшие редеть волосы, обратился к Смиту
— Сейчас заберут раствор для стройки, и я смогу показать вам город, это займет нас какое-то время, и я введу вас в курс дел, у нас особое расписание на сегодня.
И в самом деле, вскоре в мастерскую пришло трое парней и две девушки, все улыбчивые и веселые. Без особых разговоров подхватили ведра и пошли в сторону, где кипела работа. Вилберт одел уличную кожаную куртку и вывел Эрвина из мастерской, закрыл дверь ключом и повел спутника по городу. Мастер с гордостью и достоинством показывал и рассказывал про примечательные здания, про достижения и технические наработки. Смит заметил, что старик говорит вежливо, но не более того. Даже улыбался, но серо-голубых глаз эта улыбка не касалась, они ставились по большей части холодными. По всей видимости Кинмаер видел в нем только командора армии, а не человека. Что ж, время убедить его в обратном у Смита будет. Вдвоем они пришли к масштабной стройке защитной стены. Эрвин не мог понять почему, но это сооружение потрясало его гораздо больше, чем основные стены, пускай первые были ниже вторых. Подумал про себя:“Наверное потому что их возводят люди, своими руками, своими силами и я это вижу».
Работала кипела, людей прибавилось по сравнению с предрассветным утром. Слышались рабочие песни, позволяющие держать ритм работы, громкие окрики, удары молотков, скрип натянутых веревок, перекатывание обтесанных бревен, на которых волоком перевозили вырубленные из камня блоки.
— Это впечатляющее достижение, — заметил Эрвин безо всякого стремления угодить старику.