– Не могу себе позволить. Ситуация слишком серьезна.
– Тогда ладно. Вчера вечером он сказал, что не уверен, возвращалась ли Эми домой вообще.
– Где ж она в таком случае?
– Все еще в Мехико.
– Что она там делает?
– Ничего не делает. Он подозревает – нет, не подозревает, а чувствует. Он чувствует, что она мертва.
Руперт не выразил удивления. Сюрпризы кончились! Он понял: Джилл способен на что угодно.
– Психиатр поплясал бы над таким материалом. А как она умерла, он тоже почувствовал?
– Нет.
– Или когда?
– В ту неделю, что вы были там.
– Словом, я поехал в Мехико и убил жену. – Голос Руперта звучал совсем отрешенно. – Были у меня на то причины?
– Деньги и мисс Бартон.
– Я хотел унаследовать деньги Эми и жениться на мисс Бартон, не так ли?
– Да.
Хелен умудрилась стянуть с пальца кольцо. Теперь она сидела, держа его на коленях, но на него не смотрела, лишь смутно сознавая, что оно там.
– Право, Руперт, по-настоящему он не верит в это. Он обижен, что Эми не поделилась с ним, и зол на вас за то, что вы позволили ей уехать.
– Тут намешано больше, чем только это. Вы упрощаете. С чего вы взяли, будто Джилл чувствует, что Эми умерла?
Хелен избегала этого вопроса даже в мыслях. Уже несколько дней он терзал ее. Тем страшней было услышать его.
– Я не знаю.
– Потому что он хочет ее смерти.
– Неправда! Он любит ее. Любит больше всех.
– И ненавидит больше всех. Она... Нет, не так. Он видит в ней причину его эмоциональных невзгод. Если Эми мертва, проблемы кончились. Он свободен. О, конечно, он будет страдать на сознательном уровне. Он будет чувствовать горе и жалость и всякое такое. Но далеко, на дне колодца, желанная свобода.
Руперт помолчал.
– Только он не свободен. Эми жива.
– Я ни минуты не сомневалась в том, что это так.
Хелен явно почувствовала облегчение от этой вести, виновато почувствовала. Похоже было, что она тоже как бы пробиралась по дну колодца, ища покоя, и вдруг наткнулась на мертвую Эми, на потонувшего, измазанного птенчика со все еще разинутым клювом.
– Послушайте, Руперт, похоже, вы поняли, что Джилл не в себе. Вы будете снисходительны. Ведь будете?
– Это зависит...
– От чего?
– От его поведения.
– Я уверена, худшее позади. Всякий раз, когда какая-нибудь неприятность в этом роде, Джилл суетится и нервничает, но, в конце концов, его удается образумить.
Если не Руперта, то себя она образумила. Подхватив кольцо, надела его на палец, лишь смутно понимая, что зачем-то его снимала.
– Мне пора бежать. Опаздываю на прием к зубному врачу. Вы дадите знать, как только будут вести от Эми?
– Ну, конечно! Я даже захвачу с собой письмо, чтобы Джилл мог опознать почерк.
– Не надо так шутить!
– Я не шучу. Напротив, вполне серьезен. Что мне терять?
– Вы вели себя молодцом во всей этой истории, – восторженно сказала Хелен. – По-моему, Эми ужасно ошиблась, сбежав от вас.
– Она не сбежала. Я отвез ее. И если она ошиблась, это ее дело. Самостоятельно решиться на что-то очень ей полезно, даже если тут ошибка. Может быть, даже Джилл, в конце концов, поймет это.
– Поймет. Дайте срок.
– До сих пор она никогда ничего по-своему не делала. Поездка в Мехико была своего рода декларацией независимости. На самом деле просто менялась сфера зависимости: Уильма наметила каждый метр их пути.
Хелен мысленно перекрестилась при упоминании Уильмы. Та никогда ей особенно не нравилась, зато, по крайней мере, не нарушала ее снов в качестве мертвой птички.
– Послушайте, Руперт, пусть вы сочтете это глупостью, но не приходило ли вам в голову поискать Эми через одну из больших газет, читаемых во всей стране? Я хочу сказать – известить ее, что мы беспокоимся и хотим знать, где она теперь. Такие объявления видишь постоянно: "Билл, свяжись с Мэри"; "Чарли, напиши маме"; "Эми, вернись домой". Такие примерно вещи.
– "Эми, вернись домой", – повторил Руперт, – идея Джилла, вероятно?
– Ну да, его. Но я с ним согласна. Она может удачно обернуться. Эми не из тех, кому нравится зря беспокоить близких.
– А может быть, и из тех. Откуда нам знать? У нее никогда не было случая доказать, из каких она.
– Ну, попробовать-то можно. Ей это не повредит. Да и вообще никто не поймет, если составить объявление туманно, не называя фамилий. Мы, разумеется, не хотим публичности.
– Вы подразумеваете: Джилл не хочет.
– Полагаю, никто из нас не хочет, – резко возразила Хелен. – Вся эта история весьма странно выглядела бы в газетах.
– Она запросто угодит в газеты, если Джилл начнет повсюду вопить, будто Эми мертва, а я собираюсь свить любовное гнездышко с мисс Бартон.
– Пока что он кричит об этом только со мной наедине.
– И с частным сыщиком Доддом.
– Не думаю, что он много рассказал Додду. Только объяснил, зачем надо сравнивать почерк Эми в этом письме с другими ее письмами. – Она встала и наклонилась над бюро. – Руперт, ведь вы знаете, я на вашей стороне.
– Благодарю вас.
– Но вы должны в чем-то уступить Джиллу для вашей собственной безопасности. Если он поймет, что вы в самом деле стараетесь найти Эми и забрать домой, это поможет привести его в порядок. Попробуйте.
– Вы имеете в виду объявления?
– Да.
– Ладно, это нетрудно сделать.
– В любой библиотеке вам назовут ведущие газеты страны. – Она поколебалась. – Это может дорого обойтись. Естественно, мы с Джиллом заплатим за...
– Естественно?
– Ну и что? Это ведь наша идея. Будет только справедливо, если...
– Мне кажется, – отрезал Руперт, – я способен оплатить расходы по розыску моей жены.
"Эми, вернись домой". Он уже представлял себе, как будут выглядеть эти слова в печати. Но знал, что Эми никогда не вернется.
Глава 7
Элмер Додд, нагловатый человечек с густой копной волос, в разное время и с переменным успехом работал плотником в Нью-Джерси, матросом на панамском грузовом судне, военным полицейским в Корее, телохранителем китайского экспортера в Сингапуре и продавцом Библии в Лос-Анджелесе. Когда ему стукнуло сорок, он встретил женщину, которая склонила его к оседлому образу жизни. Тут-то он и обнаружил, что, переменив столько профессий, не стал профессионалом ни в одной. Тогда решил заделаться частным сыщиком и перевез невесту в Сан-Франциско. Чтобы войти во вкус дела, слонялся вокруг Дворца правосудия, пропадал на судебных процессах, делая заметки для памяти, подолгу сиживал в архивах редакций "Кроникл" и "Экзамайнер", где зачитывался отчетами о знаменитых криминальных делах прошлого.
В конце концов, это могло пригодиться. Но все решила чистая случайность. Он зашел перехватить порцию спагетти в закусочную на Северном берегу как раз тогда, когда ее хозяин застрелил жену, тещу и тещиного любовника. Додд оказался единственным живым свидетелем.
С тех пор имя Додда знал каждый читатель газет в районе Залива. Оно выстреливало в бракоразводных разбирательствах, в уголовных процессах, мелькало в столбцах газетных сплетен и среди рекламных объявлений, где он предлагал свои услуги как специалист в разных сферах деятельности, включая графологию. Обладая парой книг по этому предмету, он считал себя знатоком не хуже других, поскольку графология не принадлежит к точным наукам. Во всяком случае, понахватался достаточно для исключительных дел, вроде дела Эми.
Эми выглядела малость не в себе (Додд имел еще и книгу по психопатологии). Но в себе или не в себе, она безусловно была автором всех четырех писем, которые Джилл Брандон принес для сравнения. Додд понял это сразу, раньше, чем Брандон покинул его контору. Но признать это тут же было бы неразумно. Экспертам требуется время. Они проверяют и перепроверяют материал, получая соответственную плату за труды. Додд тянул неделю, в течение которой проверял и перепроверял финансовое положение Джилла Брандона, а заодно соображал, какой запросить гонорар. Потом назначил как раз такой, чтобы Брандон издал вопль протеста, но все же не отменил заказ.