– Все готово. Они отлично спорят, очень правдоподобно.
– А Консуэла слушает?
– Разумеется. Подслушивание – давняя ее привычка.
– Замок переменили?
– В точности согласно инструкции. Она сумеет проникнуть в комнату, только когда обе леди будут готовы ее принять. То же и с серебряной шкатулкой. Я дал ее Эмилио, как вы распорядились, хотя тут точно ничего не понимаю. Зачем было покупать этот абсолютный дубликат? Недоумеваю. – Лицо Эскамильо, обычно мягкое, как транквилизатор, скривилось в предчувствии беды. – У меня сомнения.
– Тут мы в одной упряжке.
– Сеньор?
– Все мы сомневаемся, – уныло признался Додд. – Понадеемся, что ее сомнения сильнее.
– Имейте в виду, что она не дура. Мошенница, врунья, воровка, но не дура.
– Она суеверна и перепугана.
– Она перепугана, ох! А кто не перепуган? У меня печенка холодна и побелела, как снег.
– Вам нечего бояться. Ваша роль сыграна.
– Я вынужден вам напомнить, что это мой отель. Моя репутация поставлена на карту. Я отвечаю за...
На столе Эскамильо зазвонил телефон. Он кинулся через комнату и поднял трубку. Его маленькая пухлая рука дрожала.
– Да? Прекрасно, прекрасно.
Положив трубку, он сообщил:
– Пока все идет хорошо. Она с Эмилио. Он умница, ему можно доверять.
– Приходится.
– Сеньор Келлог скоро здесь будет?
– Он ждет внизу, в холле.
– Как быть, если начнется потасовка? Насилие расстраивает меня. – Эскамильо прижал ладони к желудку. – Вы отказали мне в полном доверии, сеньор. Чутье подсказывает мне, есть что-то сомнительное во всем этом, может быть, что-то незаконное.
Чутье Додда подсказывало ему то же самое. Но он не мог позволить себе прислушаться.
– Как поживает Джо? – повторил Эмилио.
– Джо? – Она подняла голову и бессмысленно уставилась на него. С минуту бессмыслие было искренним. Джо жил давно и далеко и умер. – Какой Джо?
– Сама знаешь какой.
– Ах, этот? Я с ним не виделась. Он дрянью оказался. Сбежал с другой женщиной.
– С американкой?
– Почему ты так думаешь?
– Он прислал двести пятьдесят пезо, которые был мне должен. Обратный адрес на конверте – Сан-Франциско.
– Ах, вот как? Ну, и ладно. Надеюсь, она богата, и он будет счастлив.
"Там было две богатые леди, – подумала Консуэла. – Они вполне поспели для того, чтобы быть ощипанными, как цыплята. Но все, что Джо получил от них, был подержанный автомобиль и несколько тряпок для своих похорон. Потому что он растерялся, начал жалеть других людей. Мозг у него размягчился, как желудок. Нет, нет, не надо думать об этом, о крови..."
– Что с тобой стряслось? – спросил Эмилио. – Ты похожа на привидение.
– Я... У меня болит голова.
– Может, тебе помогла бы бутылочка пива?
– Да, спасибо. Большое спасибо.
– Не надо так уж меня благодарить, – сухо остановил ее Эмилио. – За пиво придется заплатить.
– Я заплачу. У меня есть деньги.
Ей подумалось: "У меня есть деньги, которые я не могу тратить, платья, которые не могу носить, флаконы духов... А я должна разгуливать, воняя, словно козел. Джо говорил: "Ты стащила у козла его запах".
Это показалось ей таким смешным, что она тихонько хихикнула, прикрывая рот руками, чтобы кто-нибудь не услышал и не захотел узнать, над чем она смеется. Это было бы трудно объяснить, тем более, что она сама не была уверена в причине смеха.
Эмилио вернулся с бутылкой дешевого пива. Отдал бутылку и протянул руку за деньгами. Она нехотя, словно последнее, положила в его ладонь пезо.
– Мало, – заявил Эмилио.
– Больше нет.
– У меня другие сведения. Говорят, твой лотерейный билет выиграл на прошлой неделе.
– Ничего подобного.
– Я слышал: ты забрала все деньги и спрятала. Если так...
– Да не так это.
– Предположим, так. Тогда тебе повезло, потому что у меня есть для тебя шикарное дельце.
– Я уже навидалась твоих хороших делец.
– Это совсем особое.
С одной из самых высоких полок за дверью Эмилио вытащил какой-то предмет, завернутый в номер "Графико". Он развернул газету и протянул ей шкатулку из кованого серебра:
– Ведь правда красавица?
Она приложила пивную бутылку к пылающему лбу.
– Как видишь, – продолжал Эмилио, – она повреждена, чуть помята. Вот почему я предлагаю ее за абсурдную цену – двести пезо. Попробуй, возьми ее, гляди, сколько весит. Это настоящее серебро, тяжелое, как сердце плакальщицы, а что может быть тяжелее, а, Консуэла?
– Где ты раздобыл ее? – спросила Консуэла.
– Ха! Мой секрет.
– Ты должен сказать мне. Я должна знать.
– Ладно уж, я ее нашел.
– Где?
– Леди оставила ее на одном из табуретов в баре.
– Какая леди?
– Если бы я знал эту леди, я вернул бы шкатулку, – сурово ответил Эмилио. – Я честный человек, никогда не хватаю чужого, никогда. Но, – он пожал плечами, – я не знаю ее имени, а она выглядела очень богатой: множество золотых браслетов, с позолоченными веками...
В четыреста четвертом номере зазвонил телефон. Обе женщины подскочили, как от выстрела. Потом та, что была одета в красный шелк, прошла через комнату и подняла трубку:
– Да.
– Она сейчас поднимется назад, – сообщил Додд. – Оставьте дверь слегка приоткрытой, так, чтобы она могла войти. Миссис Келлог в порядке?
– Да.
– А вы?
– Я нервничаю. Чувствую себя такой нелепой в этом маскарадном наряде, с краской на лице. Не уверена, что справлюсь со всем этим.
– Это необходимо, Пат.
– Я же не актриса. Как я обману ее?
– Сможете, потому что она готова к обману. Мужчины уже исполнили свои роли – Эскамильо, Эмилио. Теперь ваша очередь. Скоро там будет Келлог. Я тоже. Я буду в соседнем номере. Не бойтесь.
– Ладно, – сказала мисс Бартон. – Ладно.
Она положила трубку и посмотрела на женщину, присевшую на краешек одной из кроватей:
– Она скоро войдет. Мы должны быть готовы.
– О Боже, – прошептала Эми. – Я не уверена. Даже теперь не уверена.
– Остальные уверены. Мы все. Мы уверены.
– Как вы можете быть уверены, если я не уверена?
– Потому что знаем вас и ваш характер. Знаем, что вы не могли бы...
– Но я же говорю вам, иногда я помню, я помню совершенно ясно. Я подняла серебряную шкатулку. Я собиралась кинуть ее с балкона, как подбивала меня Уильма. Она стала вырывать у меня шкатулку, и тогда я ударила...
– Вы не можете помнить то, что никогда не происходило, – стойко заверила мисс Бартон.
– ...И прекрасный шелковый костюм, – продолжал Эмилио. – Цвета крови. Мой любимый цвет. Ваш любимый цвет тоже, Консуэла?
Она не услышала вопроса. Она таращилась на серебряную шкатулку, как если бы та содержала всех чертей преисподней.
– До того ты никогда не видел женщину, которая оставила ее?
– Неверно. Я сказал, что не знаю ее имени. Конечно, я видел ее и раньше. Она и ее приятельница как-то вечером надолго задержались в баре в компании с Джо. Они были беззаботны, веселы, выпили массу текилы.
– Нет. Не верю тебе. Это невозможно.
– Спроси Джо, когда повидаешься с ним опять, – посоветовал Эмилио.
– Я больше с ним не встречусь...
– А может, случится сюрприз. Как-нибудь вечером откроешь дверь, никого не ожидая, и вот он тут...
– Нет, это невозможно...
– Тут он будет такой, как всегда, – Эмилио нервно усмехался, – такой, как всегда. Он скажет: "Вот я, Консуэла, я вернулся к тебе и к твоей теплой постели, и я никогда больше не оставлю тебя. Всегда буду рядом, а ты уж никогда не отделаешься от меня".
– Заткнись! – завопила она. – Скотина. Враль. – Она держала бутылку с пивом за горлышко, как если бы собиралась запустить в него, чтоб замолчал. Пиво пролилось на деревянный пол и просачивалось сквозь трещины в полу, оставляя за собой шлейф пузырьков. – Он не вернется никогда.