Заключенная № 47709-01. Любимая книга из нашей библиотеки – «Сто лет одиночества», толстый том, отпечатанный на тонкой отвратительной бумаге. Она все повторяла, что за то время, которое ей предстоит провести за решеткой, успеет прочесть его сотню раз. Волосы она завязывала в узел, совсем как незнакомка, только обходилась без шпилек – нам не разрешали держать в камере ничего острого. Она прятала от нас изуродованные ступни. Ее глазами смотрела на нас вековая тоска. Внутри у нее таилась бесконечно нам чуждая, непривычная доброта. Спустя неделю во всей «Авроре» не осталось никого, кто бы желал ей зла.
Ее пока нет. Ее привезут позже. Она станет сорок второй.
Откуда незнакомка знала Ори? Откуда я знала Ори, ведь она еще не вышла из автобуса, выкрашенного голубой краской?
Лицо чужачки исказилось. Кажется, она испугалась. Почему-то люди всегда пугаются меня, хотя я вроде ничего такого не делаю. Наверное, потому, что я намного выше и крупнее всех остальных девочек. А может, из-за гримасы на моем лице. Только это не гримаса, я всегда такая. Но незнакомка этого не знала. Она попятилась, закрывшись от меня руками, и распахнула рот. Раздавшийся крик вышел куда пронзительней и истошней, чем я ожидала. Она сотряслась всем телом, как будто ее ударило током. Похоже, она поняла, кто я и что я, потому что вдруг сделала то, что должна была сделать я.
Она побежала.
Мы потеряли
Мы потеряли связь. Я потеряла чувство времени. Быть может, прошло несколько секунд, быть может, час – холодный, застывший час той жуткой летней ночи.
Она убежала. Во мне закипел гнев. Он разъедал горло, спускаясь в живот. Казалось, меня сейчас разорвет.
Такое уже бывало.
Впервые я испытала подобное в тот день, когда мама выходила замуж, – я еще училась в начальной школе. Она вырядилась в белое платье, которое топорщилось на животе. Все ради нового мужа. Она носила под сердцем его ребенка. Она ответила ему «да». Она будто ослепла и оглохла. Она решила лгать всем, как солгала доктору про трещину в предплечье – неудачно вписалась в дверной косяк; как солгала соседям про синяк под глазом – ох, я такая неуклюжая, в ду́ше поскользнулась. Она выбрала его. Не меня и не саму себя. В тот день в городском муниципалитете ее выбор скрепили печатью.
На пути туда меня вытошнило в машине, поэтому я явилась в муниципалитет босиком. На парковке я схватила маму за руку. Она заставила меня надеть кружевные белые перчатки – с моим-то дурно сшитым и тесным платьем. Я потянула ее назад так сильно, что на перчатке разошелся шов, и в дыре показалась шершавая кожа.
«Не хочу туда идти. Можно, я в машине побуду?»
Я навсегда запомню ответ. Мама сказала с отчаянным блеском в глазах: «Пожалуйста, ради меня. Хоть раз в жизни».
Она развернулась и пошла не оглядываясь. Туда, где ждал он. За спиной у нее развевалась фата. Она знала, что я пойду следом. Во мне клокотала ярость, на глазах выступили слезы. Я знала, точно знала, что она меня не услышит. Она никогда не слушала.
Второй раз такой же приступ накрыл меня спустя годы. Через неделю после несчастного случая с отчимом. Двое полицейских вызвали меня прямо с урока литературы, и, когда я шла через класс, прижимая к груди книгу, во мне забурлил гнев. (Мы в классе читали «Обитателей холмов»[9]; я ожидала, что будет интереснее.) Почему-то помню детали – загнутые уголки страниц, кайму под ногтями, как будто я рылась в грязи, и бьющееся у горла сердце.
В тот раз гнев во мне смешался со страхом. Я знала наверняка, что они собираются мне сказать. Они не поверят. Мне никто никогда не верил.
Я мало что знаю о том, как устроены бомбы. Знаю лишь то, что они взорвутся. Их именно для этого и сделали. Но бомбу нужно поджечь. Когда огонек съест фитиль, раздастся грохот и все вокруг заволочет дымом. Если фитиль не поджечь, девочка долгие годы может ходить в тихонях.
Когда незнакомка пустилась бежать, во мне что-то щелкнуло.
Только что она стояла так близко, такая чистая, аккуратная – протяни руку и дотронешься. Я успела ее рассмотреть. И разглядела на запястье золотой браслет. Все до единой подвески на нем. Балерины. Маленькие балерины. Много маленьких балерин. Никогда раньше не видела живую балерину. Золотые балерины задирали ножки, тянули носочек, округляли ручки. Все до единой.
Браслетик меня и добил.
У этой девочки было все. Чистая кожа, высокие скулы, накрашенные блеском тонкие губы, побрякушки из золота. Но внутри у нее скрутился узлом уродливый страшный секрет, отбрасывавший алое зарево и вонявший тухлым мясом. Вонь сочилась из нее с каждым вздохом. Она вся сгнила изнутри.
И я тоже пустилась бежать. Прочь от нее, подальше от этой бледной тощей девицы, что назвала меня чужим именем. Подальше от того, во что она превратила наш коридор, наши стены, наш дом. Невзрачное казенное здание, которое нам на откуп кинуло государство, стало нашим домом, хоть мы никогда не признались бы в этом вслух. Она не имела права так с нами поступать.
9
«Обитатели холмов» – роман-сказка британского писателя Ричарда Адамса о приключениях группы диких кроликов.