- Стоять! - заревела она почему-то персонально на Елейку, - наперёд кормить, затем дать выспаться, а потом уж балакать будете.
Только после этих слов раздался первый девичий визг, от которого Дануха аж ухо свободной ладонью прикрыла. Это как раз завизжала Елейка, кинувшаяся на Зорьку, не обращая никакого внимания на попытки Данухи её поймать за короткий кожаный подол и только после того, как девка повисла на подруге с воплем "Зорька!", завизжали и кинулись Малха с Красной, чуть вообще не уронив Дануху на землю. Старшая опять заорала, матерясь и размахивая клюкой кинулась следом за обезумевшими девками, с силой отдирая их от Зорьки. Елейка продолжала визжать и прыгала вокруг, как коза, хлопая в ладоши, повторяя одно и тоже "я знала, я знала". Красна с выпученными глазами тараторила что-то скороговоркой, что она говорила было абсолютно не разобрать, а Малха просто стояла рядом и ревела в голос, размазывая слёзы и сопли по лицу. Тут ещё и тяжеловесы в виде Кнохи и Москухи подбежали и в два голоса запричитали. Ладно хоть тоже не кинулись обниматься, а то б Дануха со всеми не справилась.
- Зорьк! - орала Дануха, - да ухайдачь ты их чем, чтоб упокоились, презвизднутые. Отвалите от неё, она ж еле на ноженьках стоит!
И тут закончилось беспорядочное мельтешение и началось осознанное движение. Зорьку подхватили и буквально понесли под руки, но не к столу, а к Данухе в шатёр, так Старшая распорядилась. Затем она долго и безрезультатно выпихивала девок наружу. И вопли её не действовали и маты мимо летели, и клюка не помогала, всё как горохом об камень. Наконец Дануха сменила тактику. Одну послала за едой, другую за питьём, третью за Ушей, чтоб дитё покормила. Только после того, как те заметались по поручениям, ситуацию удалось взять под контроль.
Уша покормила девочку. Молока у девки ещё на двоих таких бы хватило. Звёздочка, наевшись, тут же стала засыпать и её пристроили на Данухин лежак к стеночке. Зорьке натаскали разнообразной еды, питья и тоже оставили в покое, даже Дануха покинула шатёр выйдя на поляну. Наконец все расселись за стол. Данухи девки естественно расселись около Старшей. Она окинула их уставшим взором с лева, справа и остановив внимание на через чур довольной троице грозно проговорила:
- Э, каканутые на всю башку, чтоб не трогали Зорьку пока не проспится. Поняли?
Три девки с растянутыми до ушей улыбками кивнули головами.
- Вот и ладненько, - в ответ покивала Дануха и уже обращаясь к Голубаве, добавила, - давай Голуба, начинай чё ли.
Застолье началось. Сначала всё было скромно, пристойно, но уже чрез пару, тройку кругов большой хмельной чаши, которую постоянно подливали и от этого она казалось бездонной, над поляной гудел гвалт разноголосой попойки. И если поначалу старались не шуметь, чтоб Зорьку с ребёнком не разбудить, то потом об этом забыли. Настроение у Данухи было приподнятое, праздничное, но его испортила Голубава, подошедшая со спины и сказавшая на ухо, что Ник сбежала.
- Куда сбежала? - не поняла уже захмелевшая Дануха.
- А кто его знает? - так же вопросом на вопрос ответила Голубава.
- А кто знает? - упёрто прошамкала Дануха, глядя на Голубаву мутным взором.
- Молодухи её прибежали и говорят, что Ник, как Зорька появилась, в лес дёрнула со всех ног и её найти теперь никто не может.
Ну почему первыми в голову непременно приходят самые дурные мысли. Дануха в раз протрезвела и соскочила на ноги. Такого поворота она никак не ожидала. По мыслям Данухи выходило, что Ник, похоже, знала Зорьку, а коль кинулась бежать, то и Зорька могла её узнать? Это что же получалось? А получалось у Данухи в голове, ох, как мрачно стало. Пока это всё она обдумывала, пока собиралась с мыслями по поводу "что делать?" и "куда бежать?", на краю поляны показалась неприметная дозорная молодуха и призывно замахала руками, стараясь обратить на себя внимание. Голубава и Дануха сорвались с места одновременно, только Голубава добежала до молодухи раньше. Когда подбежала Дануха та уже тараторила, докладывая Голубаве. В общем Ник, если б действительно захотела исчезнуть, то её и с собаками не нашли. Это Дануха понимала прекрасно, но та, оказывается своё умение не применила, а просто спряталась на одном из дальних схронах и как утверждала молодуха, она, с одной стороны, чем-то сильно напугана, а с другой ревёт как белуга, слова сказать не может. Дануха тут же вернула Голубаву к столу, а сама пошла разбираться.
Ник нашли в норе и на все уговоры Данухи она категорически отказывалась вылезать оттуда, правда, реветь к этому времени перестала, лишь всхлипывала. Сама Дануха в эту дыру пролезть не могла, слишком узкая она была для её комплекции, поэтому все переговоры пришлось вести снаружи. С одной стороны подозрения Данухи о их связи не подтвердились, и баба даже облегчённо вздохнула, но с другой, она вообще ничего из обрывочных реплик Ник понять не могла. Всё, что доносилось из-под земли, можно было суммировать одним словом "боюсь" и всё. Притом Ник трясло самой настоящей трясучкой, от чего всё что она говорила, так же трепетало и вибрировало. Дануха билась долго. Никакие уговоры не помогали. Наконец она решилась на кардинальный метод. Баба отослала молодуху обратно к столу и наказала попросить у Голубавы, ёмкость чего-нибудь "заборного", да покрепче. Дануха, перестав пытать и уговаривать, устроилась на краю земляной щели и начала нести всякую чушь. Говорила лишь бы говорить. Бабёнка под землёй вроде бы как начала успокаиваться. Долго она её развлекала, пока из леса не показалась молодуха в сопровождении всех особых девок. Старшая продолжая говорить всё в том же ключе, поднялась на ноги и ещё издалека, начала грозно махать всей этой ораве кулаком, чтоб не лезли. А потом со словами "а вот и зелье храбрости принесли" вышла им на встречу и жутко зашипев, мол чё все припёрлись, отобрала у Голубавы кожаный мешок с завязанным горлышком. Вернулась к норе, опять заговаривая зубы и развязывая при этом пережатую горловину. Принюхалась. Хлебнула для пробы и сунула его в щель.
- На-ка, Ник, полечись-ка от испугу-то, - та видать не сразу взяла, поэтому Дануха настойчиво потребовала, - бери, бери, хуже не будет, наоборот полегчает.
Ник видимо мешок взяла и Дануха, вынув пустую руку из щели, уселась поудобнее и спокойно, обыденно как будто рядом сидят, разговаривают, попросила бабёнку:
- Ты это Ник, только всё не пей, мне оставь, маленько. Я тоже с тобой на пару приму.
Потом она ещё что-то болтала, пока из щели не показалась рука с мешком и послышался голос Ник:
- На.
Дануха не взяла, а предложила:
- Да, вылезай уже, хватить. Тут всяко веселей пить то.
Ник вылезла грязная, чумазая и села рядом с Данухой. Она уже была пьяненькая, много ли этой худосочной надо было. Девки, стоявшие поодаль, осторожно стали подкрадываться и вскоре уже все сидели в кружок, пуская ёмкость из рук в руки. К Ник никто не преставал, ни о чём не спрашивали и про Зорьку пытались не упоминать, в общем шёл разговор ни о чём. Бабёнка сидела осоловевшая и глупо улыбалась чему-то. Тут Дануха наконец решилась, хлопнув себя обеими руками по ляжкам:
- Ладно, - начала она, - давай ври, чё стряслось.
Ник перестала улыбаться и скуксилась, так как будто собралась зареветь.
- Не реви, - протянула Дануха пьяным голосом, - я рядышком, обидеть не дам.
С этими словами Старшая взяла Ник за руку. Та потупилась и выдавила из себя, притом икнув при этом:
- Я боюсь.
- Кого? - тут же резко спросила Дануха, мол только покажи кого тут же порву.
- Её, - невнятно ответила Ник.
- Кого её? - продолжала всё с той же интонацией допрос Дануха.
- Ту, что ты только что привела, - ответила молодая баба, поднимая на Дануху глаза.
- Ну и чё, - не успокаивалась Дануха не меняя интонации, - я тоже боюсь, так мне чё, тоже в землю теперь зарываться? Она ж тебе ничего не сделала, а меня давеча так размазала по травушке, я ж утомилась мозги с грядок собирать и то не побежала.
- Она меня видит, - обидчиво, но уже громко пояснила Ник, шатаясь даже сидя.
- Твою ж мать, - выругалась с усмешкой Дануха, - она всех видит, чай не слепа, хотя и пол морды нету.
- Она видит даже когда я исчезаю, - ещё громче доказывала своё право на обиду Ник, - я не могу ей глаз отвести. Страшная она. Ур всегда учил, что такие, как она для меня смерть. Коль увидишь такую, он говорил, беги без оглядки куда глаза глядят, лишь бы подальше. А я от вас убегать не хочу и теперь не знаю, что делать.