Над лесом солнце поднималось и начинался новый день. Биологическая жизнь земли всегда в движении активном и вечный двигатель её обыкновенный голод. И обитатели лесные пробуждаясь друг друга начинают пожирать... О, голод, заставляющий нас плыть, ползти, бежать, летать и прыгать. Кого-то убегать, других их догонять, кому-то прятаться, кому-то их искать и все это с единой целью: наестся самому ну, и не дать себя сожрать. Живое все обречено питаться. Едят то все они, но каждый ест своё. Что одному дано, другому может стать отравой. В природе все уравновешено по жизни. Для тех, кто есть, найдётся тот, кто ест его...
Змеёныш водный весело журчит средь леса, сливаясь по пути с такими же как он бегущими из той же чащи, становится все больше, шире, полноводней и поит всё вокруг, что здесь растёт, летает, ползёт, бежит и прыгает живое. Вобрав в себя с десяток водных змеев, оставив затенённый лес, катится в поле, окутав пеленой тумана утреннюю степь. Степь - уникальное творение природы убогим разумом людским никак не соразмерно с пониманьем. Она как космос пола и пуста до бесконечности во взоре - чисто поле. И вместе с тем она вселенная с бесчисленным количеством всего, что мысленно представить себе можно. Она пуста и вместе с тем забита до придела, где места нет и капле пустоты. Ты одинок? И в ней найдёшь все тоже, что и сам. Степь сдавит одиночеством тебя, своим простором беспредельным, бегущим прочь за горизонт подальше от тебя, давая осознать никчёмность всю твою в её бескрайнем мире. Приди к ней с чувством одиночества своим, она ответит холодом вселенной. Ты счастлив? И степь взорвётся фейерверком счастья, везде и всюду из-под ног твоих, волнами закружив в огромном океане трав, цветов, в водовороте запахов и красок, ослепляя, оглушая. Ты видишь, степь - есть счастье в чистом виде. Ты зол, взбешён? И степь взревёт на оголённых нервах молний, раскатывая гром и сотрясая твердь. В лохмотья разрывая полотно лугов, вскипая пылью до небес. Ветра психованные взвоют, дождём хлеща и градом добивая, и гром, как вопли ярости витают. Степь зло и бешенство, и ярость в чистом виде. Но коли на душе своей покой и радость, степь превратится в радости слезу и умиленья. К тебе лишь ласково прильнёт, обнимет, вдохнёт в тебя дурманом разнотравья и звуков певчих птиц, расслабленным шуршанием вокруг и нежным, лёгким ветерком погладит. Она само добро и ласка, не иссекаемый источник неги и покоя и радости существованья. Степь невозможно осознать она в себя вобрала чувства. Природа замесила их в одном котле и разом выплеснула варево нерукотворное на землю и расплылась субстанция эмоций океаном, где берега не обозримый горизонт. Она и зло и благо, и печаль, и радость, и тоска, и счастье, и все переживания души притом одновременно. Она есть то, что порождает всё: и воздух сам и то, что воздуху присуще и воду порождает, порождает жизнь во всем её многообразии. То Мать Сыра Земля - начало всех начал. Понять её умом нельзя, но можно прикоснувшись сердцем, смешаться с нею кровью, прильнуть к её груди, почувствовав себя её дитём и задышать с ней в такт, сливаясь в мир единый, став неотъемлемой её частичкой.
А водный змей бежит, себе играя в её изгибах плавно величавых и твердь её, что огрубела в камень ласкает он прикосновеньем безмятежным. И вот плеяда ручейков впадает в большую реку, полноводную, живую. Река как водный змей между холмов скользит, виляя, облизывая берега пологие, крутые и наполняет влагой жизни огромные просторы травяного океана. Он поит все, и воздух клубами тумана и землю - мать и все что обитает, рождается, живёт и умирает. На берегу реки живут и люди. Живут они на ней с времён каких не знают. Давно живут, считая, что всегда...
Конец первой книги.
Новолуние. Средина мая. "Моргоски". "Моргасье". Бабья пьянка на берегу реки без каких-либо ограничений в одежде и головных уборах. Приглашались только бабы, а также устраивались специальные свободные места для Речных Дев. Подводили итоги Родам. Принимали в бабняк новеньких, родивших в прошлом году и прошедших все установленные местными законами экзамены на "бабье право". По поводу претендентки каждая баба высказывала своё мнение. Приёмы и отказы заканчивались безобразной пьянкой, начиналась которая, с общей цельной яичницы - моргоски, делившаяся между бабами ритуалом "пополам". Гулянка затягивалась до утра.