– О чем же она, если не секрет?
– Записка содержит мою просьбу к полковнику временно отстранить вас от командования караульной службой и дать вам двухнедельный отпуск. Я же рассчитываю, что отведенное для отпуска время вы проведете безвыездно в Новочеркасске и всегда будете доступны для беседы. В противном случае, вы понимаете, мы будем вынуждены заподозрить вас в злом умысле.
Тишевский побелел от гнева, но, сдерживаясь, выпрыгнул из возка и дерганым шагом пошел прочь.
– А если сбежит? – равнодушно спросил Минин, словно интересуясь только для формы, сам прекрасно понимая задумку Зетлинга.
– Не сбежит. Он же видит, что у нас против него ничего нет. К тому же это не он, – Зетлинг покачал головой. – Слишком осторожен. Здесь гораздо более сложная игра, и дело не в том, кто знал о посольстве, но в том, кому была выгодна его гибель.
– Я того же мнения. Но все ж пойдем, проведаем нашего друга поручика.
Минин выпрыгнул из повозки и направился в сторону резного палисадника дома вдовы Лешковской. Но неожиданно остановился, увлекаемый Зетлингом в сторону.
– Гляди, – прошептал Зетлинг, – к Глебову новые гости.
К дому подошли двое. Это была барышня в поношенном платье цвета беж и фетровой шляпке и юноша в мышином сюртуке. У обоих были сконфуженные и сосредоточенные лица, причем юноша боязливо озирался; отворяя калитку, он кивнул головой кому-то в дальнем конце улицы. Зетлинг выглянул из-за повозки и в сотне шагов, под низкими ветвями старой ивы увидел мужчину, увлеченного разглядыванием дома вдовы Лешковской. Этот субъект имел вид необыкновенный для рыночной площади Новочеркасска. Он был высок, сутул и узок в плечах. Выражение благородного отчуждения лежало на его белом лице. В руке он держал трость и нервно переминался с ноги на ногу.
– Ба! – восторженно воскликнул Зетлинг. – Завязывается знатная интрижка!
– Что за шпак? – спросил Минин.
– Это мой старый знакомый, граф Алексей Алексеевич Гутарев. Большой друг Марии Александровны, московский барчук и белоручка. Но что он делает здесь и какое у него дело до поручика Глебова? Престранно.
Размышление Зетлинга прервало появление на крыльце дома вдовы Лешковской юноши и девушки. Юноша, обратившись лицом к графу Гутареву, эмоциональным жестом показал свое недоумение и растерянность. Девушка робко повторила его жест, и оба поспешно направились к иве.
– Гляди, – Минин указал на юношу, – а ведь у этого мальчика в рукаве пистолет.
– Да, – Зетлинг задумчиво покачал головой.
– Будем брать?
– Нет, здесь что-то новое. Нужно выждать. А графа Гутарева мы, полагаю, еще повстречаем.
Тем временем юноша и девушка перекинулись с графом Гутаревым несколькими фразами, после чего все трое, раздосадованные и недоумевающие, вышли на рыночную площадь и исчезли в толпе.
– Теперь наш черед, – сказал Зетлинг.
В сенях и трех комнатах дома вдовы Лешковской никого не было. Кровать была расстелена, вещи в комоде перевернуты, обеденный стол опрокинут. На всей внутренней обстановке дома лежал легкий отпечаток погрома.
– Смотри-ка, он получил письмо, – Минин взял с тумбочки разорванный голубой конверт. – Однако не преминул убежать.
– Здесь никого нет, но появление графа Гутарева может многое изменить в положении вещей. Мы подняли волну в этом болоте – теперь нужно ждать и не упустить всплывшее на поверхность.
– А вы, Дмитрий Родионович, поэт и обладатель чудного аллегорического мышления! – Минин панибратски хлопнул Зетлинга по плечу и расхохотался. – Будем надеяться, что после всех наших фокусов с допросами Деникин примет единственно верное решение и отправит нас с вами на фронт. В противном случае ваши бретерские замашки, милый Зетлинг, не доведут до добра этот город. Он неизбежно опустеет! Жители покинут его в страхе перед ночными допросами и хитросплетениями безумных комбинаций двух агентов по особому поручению!
Пока Минин оглашал Малую Атаманскую хохотом, а Зетлинг, едва удерживаясь от смеха, смотрел на своего товарища, пока наши герои покидали рыночную площадь и удалялись от дома вдовы Лешковской, рассчитывая разделить ужин с очаровательной Марией Александровной, пока несчастная вдова Лешковская причитала над разгромленным своим домом и пропавшим возлюбленным, над поручиком Глебовым нависла беда.
Став случайным свидетелем жалкой участи захваченного врасплох полковника Тишевского, поручик решил не медлить и, прихватив с собой письмо «Доброхота», кольт и деньги, почел за лучшее оставить кров печальной вдовы. Скитаниям и треволнениям, постигшим Глебова в этот невероятно длинный день, не было предела. Потому, дабы не утруждать читателя, возвратимся в пышущий весенней радостью Новочеркасск лишь с последними лучами догорающего заката.