— Фактически, — тихо оказал Кузя и покачал головой.
На въезде в деревню нас встретили мальчишки. Видно, уже разнесся по избам слух, что Медвежья Смерть угодил в капкан.
— Везут! Везут! — закричали мальчишки и опрометью бросились вдоль улицы, — Смерть везут! Смерть везут!
Со всех сторон из дворов и изб стали выскакивать люди. Завидя нашу телегу, медленно катящуюся по пыльной дороге, они торопливо сходились на середину улицы, выстраивались вдоль дороги.
Какая-то старушка в черном с зелеными цветами полушалке подскочила к самой телеге, глянула на неподвижное и суровое лицо Степана Андреича, на его пыльную бороду, торчащую как веник, на черные корявые руки, сложенные на груди, и тоненьким, звонким голосом вдруг заголосила на всю улицу:
Помер-то соколичек мой, батюшка.
Оставил меня, горьку сироточку,
Оставил-то меня при горе,
В тоске-кручинушке,
Оставил-то в злой печалюшке!..
Концом полушалка она быстро вытерла нос, хватила побольше воздуха и еще тоньше, еще пронзительней закричала:
Пойду я, горька сирота;
Пойду-то в чисто поле,
Там летают мелки пташечки,
Мелки пташечки — горьки горюшечки…
За телегой, поднимая густую пыль, степенно шла уже целая толпа мужиков и баб. Мой Кузя соскочил с телеги и, держа вожжи в обеих руках, тоже шел с краю дороги торжественно, как на настоящих похоронах.
— Это что же, жена его? — тихо спросил я у плечистого усастого мужика, который, нахмурившись, шагал около самого колеса, — старушка-то?
Мужик посмотрел на меня с удивлением.
— Зачем жена? — спокойно сказал он. — Это просто так, плакальщица. Он не нашей деревни, Андреич-то. Дальний.
А старушка, не отставая, семенила рядом с телегой и еще пуще завывала.
Уж ты, милый друг мой, любезный,
На кого ты нас оставил, опокинул?..
По темному, как седельная кожа, сморщенному ее лицу быстро катились настоящие крупные слезы.
— Да ведь он же еще живой, — сказал я. — Чего же она вопит-то?
— Для порядку, — неохотно ответил мужик. — Затем и вопит, чтобы помирать легче было.
Телега подъехала к новой избе с высоким тесовым крыльцом, над которым лениво трепался по ветру выцветший маленький красный флажок.
Широко распахнув дверь, на крыльцо выскочил Ефим Лычкин, сверху быстро осмотрел толпу и, обдернув гимнастерку, легко сбежал с крыльца.
— А ну, по порядку номеров, заходи! — закричал он. — Двое спереду, двое сзаду! Да подожди ты, пропасти на тебя нет, в ушах даже звенит! — крикнул он на старушку. — Отставить!
Старушка испуганно шарахнулась от Лычкина, а он уже взобрался в телегу и бережно за плечи поднимал Степана Андреича.
— Заходи, заходи, берись там за ноги! Не резко! Полегоньку!
Тяжело топая и сотрясая крыльцо, все повалили следом за нами в избу.
Степана Андреича положили на лавку, головой в передний угол, где висел большой портрет Калинина. Михаил Иванович строго и внимательно посматривал через очки на густо набившийся в избу народ. По «стенам избы были развешаны цветные плакаты с какими-то молотилками, конскими мордами и силосными башнями. В простенке висел неуклюжий эриксоновский телефон с деревянной коробкой и засиженным мухами колокольчиком. У окна стоял шаткий, сколоченный из сосновых досок стол, застланный старой газетой.
В избе сразу стало темно и душно.
Ефим Лычкин, расталкивая народ, протискался к ногам Степана Андреича и взялся за голенища его сапог.
— Не трожь, не трожь, — вдруг сказал Степан Андреич глухим, строгим голосом. — Не ты ломал, и не трожь.
И снова вдруг завыла, заголосила откуда-то из сеней старушка:
Во почестном он лежит да во большом углу,
Что на этой на брусовой он лежит на лавочке!
К сердцу сложены его-то белы ручечки,
Принакрыты тонким белым полотенечном!..
— Должно, помрет, — громко и весело сказал Кузя. — Разве без ног может человек обойтись?
— Помрет, — загудели- кругом. — Обязательно помрет.
А какой-то старичишка в кошачьей рыжей шапке даже стукнул клюшкой и быстро проговорил, тряся бородой, как козел:
— От тридцать третьего никуды не уйдешь. Поднял руку на тридцать третьего— быть погибели…
И верно, Степан Андреич лежал на лавке совсем как умирающий. Видно, он и сам уже решил, что пришел ему конец, и приготовился степенно, как и подобает солидному человеку, встретить смерть, от которой теперь все равно не уйдешь.
— Товарищ Лычкин, — «сказал я, — надо позвонить куда-нибудь. Доктора вызвать. Что же это такое? Ведь так и действительно помереть человек может!