Леонид Млечин
Степан Бандера и судьба Украины
От автора
Каждый год 1 января на Западной Украине отмечают день рождения вождя Организации украинских националистов* Степана Андреевича Бандеры.
Приезжаешь во Львов, административный и культурный центр Западной Украины, и если внимательно присмотришься, то понимаешь, что оказался в иной историко-духовной реальности.
Львов — это улицы, названные в честь вождей Организации украинских националистов* и бойцов Украинской повстанческой армии*, сражавшихся против советских войск. Это охраняемый милицией памятник Бандере и дома с барельефами политиков, которые во время Второй мировой войны служили немецкой оккупационной администрации. Здесь они — почитаемые люди, а для нас — преступники, которые и за давностью лет не подлежат ни прощению, ни реабилитации.
Львов — это памятник евреям, которых убили немцы при деятельном участии местных националистов. Львов — это крест жертвам голодного мора и камень на том месте, где обещают воздвигнуть памятник жертвам коммунистического террора. Львов — это рынки, где торгуют вперемежку советскими орденами, железными крестами вермахта, наградами Организации украинских националистов[1] и Украинской повстанческой армии*. И всё это рядом! И словно на равных.
Как же это воспринимать и как к этому относиться?
Религиозный философ Георгий Петрович Федотов писал когда-то, что русская интеллигенция несет один грех перед украинским национальным движением: она его не замечает. Беда в том, что в замкнувшейся в себе Галиции национальную идею оседлали фанатики и радикалы, такие как Степан Бандера. В этом узком провинциальном мирке развилась националистическая шизофрения, которая, как яд, разрушала умы.
Но это лишь одна глава истории. Есть множество других.
Мало кто задумывается над тем, отчего именно ненавидимый у нас Бандера и Организация украинских националистов* в тридцатые и сороковые годы предстали в роли защитников народных интересов? Что переживали тогда в западных областях, от кого просили защиты? Да много ли мы вообще знаем о соседях?
Историю Украины, печально заметил один из видных деятелей национального движения, столетие назад пытавшийся сделать ее самостоятельным государством, нужно читать с бромом. Настолько она драматическая. Или даже трагическая, потому что добиться независимости украинцам после Первой мировой войны не удалось. Соседние народы обрели самостоятельность, но не украинцы. А почему бром? Других успокаивающих препаратов тогда не знали.
Революция и Гражданская война повсюду прокатились кровавым хаосом. Однако же Украине, пожалуй, досталось больше других. На ее территории люди убивали друг друга с особым ожесточением. Природу этого ожесточения и сегодня не просто объяснить.
«В Украине шли гражданские войны как внутри российского лагеря (между красноармейцами и белогвардейцами), так и внутри украинского лагеря (между гетмановцами и петлюровцами), — считает современный историк Станислав Кульчицкий (см. сборник «Украина Incognita». Киев, 2004). — Однако наиболее жестокий характер приобрели войны между украинскими и российскими войсками. К ним следует отнести русско-украинские войны 1917–1918 и 1918–1919 годов, а также войну между деникинцами и петлюровцами. Эти войны назвать гражданскими нельзя».
Украину делили и соседи, и сами украинцы, ненавидя друг друга.
Конечно, исторически обусловленная разделенность Запада и Востока сказывалась всегда. Даже при стремлении советской власти ликвидировать ее любыми средствами. В 1969 году, когда считалось, что с бандеровщиной давно покончено, начальник управления КГБ Ивано-Франковской области докладывал в центр:
«Оперативная обстановка в области характеризуется наличием среди местного населения глубоких корней националистической идеологии… Вскрыта и пресечена идейно вредная и антисоветская деятельность нескольких формирований националистического характера, которые занимались националистической обработкой советских граждан, размножали и распространяли антисоветские документы и возводили клевету на национальную политику советского государства».
Поклонники национальной идеи сосредоточились не только в западных областях, оттого в советскую эпоху происходящее на Украине воспринималось настороженно, с сомнением и опаской. Если в Киеве намеревались перевести обучение в высших учебных заведениях на украинский язык, то в Кремле видели в этом проявление национализма и сепаратизма. Меняли руководителей республики, подбирали тех, кто стоял на «позициях Богдана Хмельницкого», то есть полностью ориентировался на Москву. Новый хозяин возмущался предшественником: