- Мой завод не исправительная колония.
- Вернуть человеку звание человека - это общая для нас всех обязанность.
Может, и ловить преступников тоже нам самим прикажете? А вы будете только на перекрестках жестикулировать, красиво управлять движением транспорта?
- Нет, такое время еще не скоро придет. Кстати, ваши заводские сейчас изъявили желание работать в дружинах в помощь милиции. И в операции по задержанию расхитителей со складов участвовали ваши же заводские ребята. Сержант милиции Синицын только ими руководил. - Усмехнувшись, Зуев напомнил: - Но мы отвлеклись от вопроса по повестке.
И тут вдруг Платон Егорович Густов сказал, хмуро покосившись на директора, которого он всегда почитал и которому обычно всегда шел навстречу:
- Вопрос о дополнительной территории с повестки надо снять как неподготовленный. Будем обсуждать его на следующем заседании. Одновременно с постановкой вопроса о семейных бараках-общежитиях. - Спохватился: - Но, конечно, независимо один от другого. Площадь дать заводу - это одно, а ликвидировать бараки - это само собой разумеется. - Повернулся к директору: - Тут уж нашей власти хватит, чтобы даже потребовать.
Спустя некоторое время, привыкнув несколько к ершистости Зуева, Платон Егорович стал даже испытывать к нему дружеское расположение. И однажды сказал:
- У меня от супруги директива - приходи ко мне вечером в выходной, просто так, в гости.
Зуев произвел на семейство Густовых самое наилучшее впечатление. Он оказался несколько застенчивым и милым в этой застенчивости человеком. Сидя рядом с Людой, стеснялся ее оттого, что она хорошенькая, говорил с ней, опуская глаза. Евгении Петровне обещал обязательно явиться к ней на медицинский допрос и показать полную коллекцию своих боевых ранений. Не все их он получил на фронте, частично - при исполнении служебных обязанностей.
Когда же Люда проявила живой интерес к его работе, он сказал неохотно и сухо:
- В сущности, чем серьезнее совершенное преступление, тем легче его раскрыть, потому что такой преступник - исключение в нашем обществе. И, как всякое исключение, путем исключения его проще обнаружить. А вот мелкие требуют особой проницательности, и главная опасность их в чем заключается можно человека потерять, не останови его вовремя. Не сумел - вина на тебе висит.
- Вы что же, считаете милицию чем-то вроде спасательной команды?
- Именно. Очень точно выразились. Самое увлекательное - это человека спасти, восстановить. Человековедение в нашей работе - главное направление. А ловить преступников - это техника отработанная, поставленная на высоконаучной основе.
Вот, скажем, крупный расхититель социалистической собственности. Обычно кто? Общественное подозрение падает на него зачастую раньше, чем обнаруживается преступление. Беседую, когда все улики налицо и следствие уже закончено. Он себя уже под контролем не держит, откровенничает, говорит о том, что прямого касательства к делу не имеет. Выясняется, что он многого в нашей жизни вообще не приемлет, мировоззрение у него на уровне животного: жить, жрать, ну и прочее скотство. Спрашивает, как же все-таки мы его уличили, когда он тонко, через подставных действовал, - предали его они, что ли? А ведь он сам себя предавал - с людьми общался, а люди не слепые: видят, чувствуют, что он нашей жизни посторонний. Ну, и обращали на это внимание.
Сказал хмуро:
- Вообще надо иметь большую выносливость, чтобы с такими субъектами нормы служебного поведения соблюдать как положено. Войну на себе наш народ вынес, столько горя и бед перенес, а тут находятся личности, которые народное для себя тянут.
Лицо Зуева приняло жесткое выражение, глаза блестели холодно, непримиримо. Помолчав, несколько успокоился, произнес, словно оправдываясь:
- Сейчас людей хороших предостаточно, а количество подлых тварей пошло сильно на убыль, чему мы и содействуем.
Павел Ефимович Зуев питал слабость к бывшим фронтовикам. И личный состав городской милиции блистал многими боевыми орденами. Но он ценил не так военную выправку и бравый, внушительный вид у своих подчиненных, как их знание жизни города и тех, кто в нем обитает. Кроме того, он добился, чтобы его люди участвовали в различных мероприятиях не только как представители органа милиции, а как граждане, которые могут выступить и на митинге, и с докладом на собрании трудящихся, не обязательно только на милицейские темы.
Каждый раз он подчеркивал на оперативках: "Мы - милиция. На нас соответствующая форма представителей, уполномоченных народной властью, значит, каждый гражданин нам доверил эту власть, и мы по его доверенности ею пользуемся. Мы не начальство, а только доверенные лица. Тактичность и воспитанность привлекает, а всякое ретивое начальствование отталкивает. Помните, что Ленин говорил о человеке с ружьем? Вот нам, людям с пистолетами, это на все времена руководство".
Вызывая свидетеля по делу, Зуев держал себя примерно так:.
- Я вас побеспокоил, извините. Но хотелось посоветоваться - заходил к вам домой, но не застал. Так вот, понимаете, какая история, улики все налицо. А вот личность подследственного до конца нами не прояснена, с точки зрения человеческой. ёДве машины кирпича свез налево. До этого за ним ничего такого не наблюдалось. Вы в своих показаниях указали, что он продал этот кирпич вашему соседу. Номер машины записали. Это с какой же целью?
- Чтобы сообщить вам.
- Однако сделали это не спеша, через неделю. Кстати, сколько он с вас за машину запрашивал? Что же он такую непомерную цену заломил?
- Хищник.
- Вы бы ему разъяснили: нельзя так.
- Говорил. Не захотел сбавить.
- А вот что левачить нехорошо, говорили?
- Грозил, не послушался...
- Так, значит, ясно, - сказал Зуев, вставая. Спросил рассеянно: - А с отцом его вы знакомы? Давно? И не захотели сказать ему. Чего же так сразу в милицию?
- Пусть порадуется, какой у него сыночек...
- А сосед у вас инвалид войны?
- Жирует на пенсии.
- А самого этого парня, шофера, вы хорошо знаете?