— Вы, случаем, не монах? — спросил затем хозяин.
Девушка прыснула от смеха и убежала в переднюю. Невольно улыбнулся и Степан.
— А что, разве я похож на монаха?
— Похож не похож, а волосы длинные, не курите, вот я и подумал.
Из передней с шумом вывалились брат с сестрой, а за ними вышла и мать. Степан не заметил, как хозяйка подала знак мужу, и тот, будто за делом, ушел в переднюю. Володя положил руку на плечо сестры и сказал, обращаясь к Степану:
— Познакомься с моей сестрой, она у нас красавица!
— Ой, Володька, ты с ума сошел! Разве так представляют? — воскликнула она, вся зардевшись.
— Не правда, что ли? Скажи, Степан, ведь она у нас красивая?
Девушка рассердилась на это, скинула с плеча руку брата и быстро скрылась за ситцевым занавесом, отделяющим предпечье от остальной части комнаты.
— У нас ночуешь, я с матерью поговорил, она разрешила, — сказал Володя, дотрагиваясь рукой до Степана.
Тот облегченно вздохнул, и у него сразу сделалось несказанно тепло на душе, как будто он очутился у себя в Алатыре в кругу родной семьи.
На следующий день после обеда хозяйка — Елена Дмитриевна — всех мужчин погнала в баню. От сына она уже знала, что Степан обитает в ночлежке, и сунула ему старое, залатанное, но чистое белье мужа. До обеда Степан вместе с хозяином — Петром Владимировичем — и Володей формовал из раствора папье-маше фигурки кукол и различных зверьков. Его сноровка сразу понравилась хозяину, тем более, что Степан несколько упростил формовку. До этого хозяин каждую формочку, наполнив ее раствором, клал под небольшой пресс, чтобы масса фигурки получалась плотнее. А Степан всю эту операцию проделывал простым надавливанием пальцев. Он несколько фигурок сделал без форм, слепил на глаз, и они получились лучше формованных.
— Да ты, парень, я вижу, настоящий мастер в нашем деле! — восхищался Петр Владимирович, окончательно покоренный им. — Бросай свое пустое ученье, давай откроем дело. Ты станешь моим компаньоном!
По дороге в баню Володя, улучив момент, шепнул Степану:
— Он на этом помешан, только и мечтает об открытии своего дела. Ты поддакивай, ему это нравится...
Степан не умел обманывать людей даже при явной для себя выгоде. Бесполезно было бы доказывать отцу Владимира, что он, Степан, в своей жизни желает лишь одного — стать настоящим художником. Этого он бы все равно не понял, как не понял его сын, когда Степан поделился с ним своими думами.
В бане Степан впервые заметил, как сильно похудел. Его грудная клетка с выступающими во все стороны ребрами была похожа на пустую корзину, а ноги стали, точно сухие жерди. Куда подевались полнота плеч, связки мускулов на руках... «Москва меня здорово изъездила», — подумал он с грустью. С грустью потому, что не предвидел пока для себя никаких изменений в лучшую сторону. Работу, которую он мог бы совместить с учебой, найти трудно, если не сказать невозможно. В этом состояла вся беда. В то старое время человеку приходилось работать не менее двенадцати-четырнадцати часов в сутки, а то и больше. По окончании любой работы он не смог бы успеть на занятия в вечерние классы.
На обратном пути домой Петр Владимирович мимоходом забежал в винную лавку и купил полбутылки водки. Перед ужином он выпил. Во время еды беспрестанно говорил насчет открытия своего дела. Степан должен был согласиться с давешним замечанием Володи, высказанным по дороге в баню: его отец действительно помешан на этом. Ему никто не перечил — ни жена, ни сын с дочерью. Может быть, и они разделяли его красивую мечту и лелеяли ее каждый по-своему, а может, просто привыкли и не придавали его болтовне никакого значения.
На этот раз Степана положили вместе с Володей. Вчера он спал в задней избе на полу. Так захотел сам, опасаясь наградить гостеприимных хозяев насекомыми, принесенными из ночлежки. Вечером Елена Дмитриевна привела в порядок его пиджак и брюки, хотела выстирать снятое после бани белье, но его нигде не оказалось.
— Я его выбросил, — сказал Степан, когда она спросила его об этом. — Оно было грязное и рваное.
— Постирала бы, залатала, — проговорила она, несколько удивленная его поведением. — В следующий раз опять пойдешь в баню, чего оденешь?
Степан неопределенно шевельнул плечами. Он об этом как-то не подумал.