— Пожалуй, оставайся. Ложись здесь, а я пойду в мастерскую...
В мастерской было очень холодно, и утром Степан проснулся с головной болью и сильным насморком.
— Ты вот что, милая, больше не оставайся здесь допоздна, а то в мастерской я могу простудиться, — сказал он за завтраком Недде.
— Никто сеньора не гнал в мастерскую, он мог бы спать и в своей постели, — она боялась встретиться с его глазами.
— Э-э, так не пойдет, милая, — сказал он, догадавшись, куда она клонит. — Ты еще совсем дурочка и не соображаешь, что говоришь. Уходи-ка лучше домой. и больше не приходи. Как-нибудь обойдусь без тебя.
Услышав такое, Недда расплакалась.
— Мама меня теперь отколотит.
— За что отколотит?
— Не угодила сеньору — вот за что.
— Мне кажется, ты хотела угодить больше чем следует.
Выставка имела огромный успех. Журналисты из различных газет то и дело брали у скульптора интервью. Его затруднял испанский язык, и он больше говорил на итальянском. Некоторые его понимали, а многие прибегали к услугам переводчиков. На выставке он познакомился с неким Любкиным, эмигрантом из Одессы, художником. Ему было приятно услышать русскую речь, к тому же Любкин хорошо знал испанский и не отказался от роли переводчика. За обедом в ресторане Степан рассказал ему о своем давнишнем желании отыскать бывшего парижского компаньона — Санчо Марино. Он должен жить где-то в Буэнос-Айресе. По крайней мере раньше он жил тут.
— Как вы сказали? — переспросил Любкин. — Санчо Марино? О таком типе я, кажется, что-то слышал.
— Вот именно — тип, — заметил Степан.
— Я попробую навести справки. Здесь в одно время некий Санчо Марино занимался комиссией произведений искусства. Может быть, это тот самый, о ком вы говорите.
— Не может же быть целая дюжина этих Санчо Марино!
Видя, что двух порций коньяка его новому другу мало, Степан заказал еще. К концу обеда Любкин еле ворочал языком. Не имело смысла в таком виде снова тащить его на выставку. Степан нанял такси и отправил его домой. В тот день у скульптора состоялось еще одно знакомство, и довольно интересное. Журналист из газеты, выходящей в Буэнос-Айресе на английском языке, подвел к нему хорошо одетого господина в больших очках в роговой оправе, с традиционной английской трубкой в зубах. Это был мистер Сулливан, директор британской компании по эксплуатации лесов Аргентины. Степан вспомнил, что видел его вчера вечером в президентском дворце. Мистер Сулливан показал на одну работу из квебрахо и сказал, что может предоставить в распоряжение скульптора столько этого дерева, сколько он пожелает. Степан весь затрепетал от радости и попросил журналиста передать мистеру Сулливану, что хотел бы сам посмотреть и отобрать материал.
— О-о! — воскликнул англичанин и похлопал скульптора по плечу.
Они договорились с мистером Сулливаном отправиться в лес из квебрахо, как только в субтропической зоне Аргентины, где произрастает это дерево, прекратятся дожди. Он-то, мистер Сулливан, прекрасно знает те места и будет для скульптора неплохим проводником...
Несколько дней Степан жил один, Недда не являлась. Но его одиночество продолжалось недолго. Возвращаясь с выставки, вечером во дворе он встретился с Неддой и ее матерью. У девушки был весьма растрепанный вид, а у матери — слишком воинственный. Она что-то быстро говорила визгливым голосом, подталкивая к нему дочь. Степан ни слова не понял из того, что она сказала.
— Чего она хочет? — спросил он Недду.
— Она говорит, что по моей вине вся наша семья осталась голодной, — девушка была готова расплакаться.
— А я тут причем?
— Сеньор прогнал меня...
«Вот так влип, черт возьми», — подумал Степан, не зная, что предпринять.
Старая аргентинка опустилась на колени и умоляюще протянула к нему натруженные руки с толстыми узловатыми пальцами.
— Деньги, что ли, просит? — опять спросил он Недду.
— Она просит, чтобы сеньор обратно взял меня в услужение, — перевела Недда.
Степан махнул рукой, сказав, что пусть остаются хоть обе, и ушел в мастерскую. Каково же было его удивление, когда, вернувшись, он обнаружил девушку в комнате. Она сидела на стуле и всхлипывала.
— Не прогоняйте меня, сеньор, прошу вас. Она убьет меня до смерти. Так и сказала. Они выкинут меня на улицу...
Степан провел рукой по спутанным волосам Недды.
— Не плачь, девочка. Я думаю, мы с тобой поладим. А чтобы мне больше не пришлось спать в холодной мастерской, я тебе сегодня же сколочу кровать. У тебя будет своя постель...
Утром за скульптором приехал на автомобиле адъютант президента и увез его во дворец. Президент принял Степана в своем рабочем кабинете, усадив на роскошный кожаный диван, а сам сел рядом. Откуда-то появился юркий фотограф, сделал несколько снимков и исчез. «Не за этим же он пригласил меня?» — думал Степан, теряясь в догадках. Он так спешно собрался, что даже не успел переодеться. Оказалось, что президент хочет заказать ему свой портрет и обязательно из квебрахо. Скульптор охотно согласился, единственно, что его смущало — трудность с позированием. Не тащить же президента к себе в мастерскую. Но, подумав, нашел выход. Оригинал он сначала выполнит в пластилине, а уж потом сделает его из квебрахо.