— Ну, а меня Андреем. Ты, брат Степан, не то место выбрал, чтобы сказочки такие читать. Это тебе не про попа и балду, тут недолго и самому без головы остаться. Заходи-ка ко мне, побеседуем.
Халтурин с интересом рассматривал нового знакомого. Теперь он уже не сомневался, что перед ним студент, разночинец, и даже его нарочито простоватая речь не могла обмануть Степана.
— А где ты работаешь?
— У Голубева, слесарем.
— А учился где?
Андрей опять засмеялся. Ему нравилась настойчивость нового знакомца, его верный глаз на интеллигента.
— Так и быть, скажу. Из студентов я, учился сперва в Гатчинской учительской семинарии, а потом в Петербургском учительском институте. Только не доучился, с первого курса на завод ушел.
Халтурин понимающе кивнул головой. Ведь и он не окончил Вятское училище, ушел, чтобы заниматься насаждением революционных, а не сельскохозяйственных и технических знаний, к чему его готовили.
Так произошло знакомство с Пресняковым, а уже через несколько дней Степан сделался членом общества друзей, куда входили наиболее передовые и влиятельные рабочие столицы.
На квартире Андрея Корнеевича Преснякова, жившего на Выборгской стороне, Степан познакомился с рабочими. Здесь бывал Степан Андреевич Шмидт, слесарь с Балтийского завода. Халтурин любил с ним разговаривать. Степан Андреевич, бесспорно, был одним из самых образованных рабочих своего времени. Он не только много читал, но охотно делился приобретенными знаниями. Одним из первых среди рабочей «интеллигенции» Шмидт прочел первый том «Капитала» Маркса и стал пропагандировать его экономические идеи. Среди членов общества друзей оказался Дмитрий Смирнов, а также Алексей Петерсон с патронного завода, токарь с завода Макферсона Василий Шкалов, слесарь с Балтийского Александр Фореман, Николай Обручников и другие. Среди этих передовых рабочих окрепли и проявились во всем блеске скрытые до поры до времени способности Халтурина. Степан не любил «душевных излияний», близко сойтись с ним можно было только на деле. В этом отношении Халтурин ничем не отличался от большинства рабочих, которым вообще некогда вдаваться в те бесконечные собеседования, которыми любит услаждаться «за чаем» «интеллигентная» публика, выворачивая наизнанку душу. Это не значило вовсе, что Халтурин не любил побеседовать, нет, но никогда в разговоре Степан не изображал из себя парня «душа нараспашку». Более того, Халтурина можно было назвать человеком сдержанным. Даже среди рабочих во время кружковых собраний Степан выступал редко и неохотно. Но если дело не клеилось или когда собравшиеся говорили что-нибудь несообразное, уклонялись от предмета обсуждения, Халтурина прорывало. Без лишних слов, просто, толково, но горячо, он как бы резюмировал выступление, и, как правило, после него говорить уже было не о чем.
Мало-помалу кружковцы привыкли к тому, что речью Халтурина завершаются прения. Вначале, когда еще Степан только знакомился с членами рабочих кружков на Балтийском заводе, Василеостровском патронном, Семянниковском, товарищи, впервые слушавшие Степана, удивлялись — ведь и среди них были люди, знавшие не менее, чем Халтурин, некоторые и за границей побывали, а вот, поди же, никто не может так хорошо уловить общее настроение, так отчетливо сформулировать практические задачи. И дело было не только в исключительности Халтурина, хотя, познакомившись с ним, землевольцы Кравчинский, Попов, Натансон считали Степана личностью выдающейся. Тайна огромного влияния, которое Халтурин вскоре приобрел в рабочей среде, заключалась в том неутомимом внимании, которое проявлял он ко всякому делу. Если предстояла сходка, то задолго до нее Халтурин не ленился обойти участников, где бы они и как бы далеко ни жили, переговорить со всеми, настроения выяснить, потом самому все обдумать. В результате Степан всегда оказывался лучше всех подготовленным, выражая не только свое личное мнение, но и общие настроения. Халтурин был человек скромный и даже застенчивый, но уже к лету 1876 года его влияние в рабочей среде стало исключительным. Связанные с рабочими землевольцы стали в шутку называть Степана «диктатором».
Как-то само собой получилось, что молодой, девятнадцатилетний рабочий был признан старшими товарищами руководителем. Те же, кто вступал в рабочие кружки заново, знакомясь с Халтуриным, и не предполагали, что Степан сам недавно был в положении «ученика».
Перед Халтуриным раскрылась вся сеть рабочих кружков, существовавших в столице. Их было несколько в различных районах города и на отдельных заводах. Все эти кружки связывались друг с другом посредством центрального кружка, в который входили рабочие, ведущие пропагандистскую деятельность с 1872–1874 годов, люди с революционным опытом и закалкой.