Сквозь оконное стекло вагона луна освещала бледное лицо Якимовой. Ее огромная русая коса немного растрепалась, серые, всегда такие ясные глаза смотрели на Степана с мольбой, сквозь грохот поезда слова ее были еле слышны.
— Конечно, если нужно помочь, то отчего же. А чем, к слову, могу я вам помочь?
Якимова больше не колебалась и, наклонившись к уху Халтурина, торопливо пояснила:
— Через Нижний должны везти на каторгу Брешко-Брешковскую. Наши решили ее освободить. В Нижний приехал Николай Морозов, но у него нет надежных людей. Помогите нам, Степан Николаевич.
Халтурин ответил не сразу. Принять участие в освобождении Брешко-Брешковской? Это плохо вязалось с той тактикой революционной пропаганды, которую избрал рабочий союз. Но, с другой стороны, Халтурин не мог не прийти на помощь товарищам, он всегда был готов помочь в освобождении узника, которого отправляют заживо в сибирскую каторжную могилу. Халтурин колебался недолго.
— Кто еще примет участие в освобождении Брешко-Брешковской?
— Николай Морозов, Ширяев, вы его знаете, это тот студент, что на паровозном кружок ведет, ну, и вы, если согласитесь. Меня Морозов не хочет, как он говорит, «впутывать», потому что я женщина. — Якимова была явно огорчена. Она не рассказала Халтурину, как долго и горячо доказывала Морозову необходимость ее участия в освобождении. Но Морозов был непреклонен.
На следующий день под вечер Халтурин пришел в гостиницу, где жил Морозов. Степан Николаевич впервые столкнулся с народником, чье имя уже успело обрести популярность среди террористов. Морозов встретил гостей как хлебосольный хозяин. На столе лежали сыр, масло, колбаса, кипел самовар.
Когда чаепитие кончилось, Морозов, в явном расчете на эффект, погасил свет, запер дверь номера на ключ и, отодвинув в сторону чайную посуду, выгрузил из чемодана кучу револьверов. В холодноватых отблесках луны оружие выглядело романтично. Якимова с восторгом перебирала его, Ширяев был зачарован. Только Халтурин оставался равнодушным. Свет больше не зажигали. Покончив с обзором «арсенала», Ширяев нарушил тишину:
— Я очень рад, что вы приехали и предложили нам более живую деятельность. Тайные занятия с рабочими, разговоры о свободе, равенстве и братстве украдкой, с опасениями как-то мало удовлетворяют душу.
Якимова с опаской посмотрела на Халтурина, его-то душу эти «разговоры» вполне удовлетворяли, хотя это и не означало, что Степан Николаевич не задумывался над планами практической борьбы рабочих за свободу и братство. Халтурин по-прежнему молчал, никак не реагируя на слова Ширяева.
Между тем Морозов делился планами освобождения Брешко-Брешковской:
— Я не люблю сложных и дорогостоящих планов. Смелые и простые способы всегда осуществимее. Мы выйдем пешком на дорогу, как простые гуляющие, и сядем где-нибудь у мостика через ручей. Перед тем как жандармы подъедут, можно будет вынуть из мостка два или три бревна и крикнуть их ямщику, чтоб ехал осторожно, так как мост прогнил и продавился. А когда ямщик призадержит лошадей, тогда я и Степан Николаевич воткнем по колу в спицы их задних колес. Колеса не будут вертеться, и им нельзя будет умчаться. Вы, Ширяев, возьмете на прицел ямщика, мы — жандармов. Потребуем, чтобы они вышли из телеги. Затем мы их свяжем и, оставив на дороге, ускачем на их же собственных лошадях в Нижний. Здесь для Брешковской уже подготовили хорошо законспирированную квартиру, где она сможет прожить месяц. Нам нужно загримироваться, и нас никто не будет в состоянии узнать, тем более, что теперь начинается нижегородская ярмарка и весь Нижний будет полон приезжающими.
— Вот будет кавардак, — засмеялась Якимова, — когда жандармы начнут обыскивать и задерживать тысячи приехавших купцов.
Халтурин улыбнулся, ему нравился Морозов, но план его он считал легкомысленным и неосуществимым.
Степан теперь уже сомневался, вправе ли он подвергаться риску, впутываться в дела бунтарей и бросать начатую работу среди сормовских пролетариев. Как ни гримируйся, а из Нижнего нужно будет немедленно уезжать.
— Скажите, Брешковскую уже привезли в Нижний?
Морозов на минуту смутился, вопрос Халтурина как бы спустил его на грешную землю из заоблачных высот террористической романтики.
— Нет, ее еще нет здесь. Наверное, в Москве задержали.
Халтурин, распрощавшись, ушел. Он не мог теперь отказаться от участия в освобождении Брешковской, чтобы не подвести Якимову, Морозова, Ширяева. Значит, нужно в оставшиеся дни договориться с наиболее активными рабочими завода Бенардаки о связях, предупредить на случай внезапного отъезда.