Рабочие держались дружно. К наследнику ходить больше не собирались, выпустили прокламацию, где говорилось: «Каждый раз мы писали просьбы, обивали пороги у всякого начальства… Начальство стоит за хозяев, а не за рабочих».
Вместо «прошения» предъявили требование к администрации — сократить рабочий день до 11,5 часа, уменьшить штрафы, увеличить сдельные расценки, убрать неугодных рабочим мастеров.
Моисеенко опять руководил стачкой ткачей, а Степан Николаевич через членов кружка стал добиваться, чтобы стачку поддержали рабочие других предприятий. 16 января забастовали рабочие фабрики Шау. Они не выработали своих требований, члены кружка посоветовали предъявить те же требования, что и ткачи. Сказывалась руководящая роль союза рабочих. Землевольцы помогли отпечатать прокламацию-призыв ко всем рабочим Петербурга:
«Братья!
Вам уже известно, что на днях в Петербурге было две стачки рабочих: на фабрике Шау и на Новой бумагопрядильне. Эти стачки были вызваны тем бедственным положением, которое испытывают рабочие при ничтожном вознаграждении за труд. Но одна стачка должна была прекратиться, потому что все рабочие были объявлены бунтовщиками и рассчитаны. 250 человек оказались совсем без работы, пищи и крова. Стачка на Новой бумагопрядильне продолжает держаться; но неизвестно, как долго продлится, если мы не употребим с своей стороны всех усилий. Рабочие ходили к башибузуку Зурову заявить о своих требованиях, но по дороге были разогнаны жандармами и жестоко избиты: 11 человек отправлены в больницу;
десятки наших товарищей сидят по разным частям и в пересыльной тюрьме.
Остается только надеяться на себя и на своих братьев-рабочих.
Рабочие! Наше одинаковое бедственное положение требует, чтобы мы стояли и, насколько можно, помогали друг другу. Вы знаете, что у нас, рабочих Северного союза, существует касса, деньги из которой идут главным образом на поддержку стачечников. Наша цель — помогать всем без исключения рабочим во время тяжких невзгод. Наши интересы есть ваши, и наш успех в борьбе с кровопийцами-хозяевами зависит от дружного действия.
Окажем же посильную поддержку своим братьям и будем жертвовать всем, чем только можем, для правого дела. Поэтому мы приглашаем всех сочувствующих доставлять пожертвования в нашу кассу, откуда они пойдут немедленно по назначению.
Еще остается сказать нам братское слово к бывшим рабочим Шау и рабочим Новой бумагопрядильни.
Братья, боритесь и стойте за свое дело насколько хватит ваших и наших сил. Этим вы покажете свою силу, и наши притеснители побоятся потом поступать с рабочими, как с собаками.
Знайте, что мы, рабочие союза, готовы помочь вам всем, чем можем, и до последней крайности. Вы не одни — мы с вами и всегда за вас, а нас здесь теперь уже целые сотни. Кликните только клич, и мы всегда первые отзовемся на ваши слова и первые встанем на вашу защиту.
Полного успеха желаем вам от всех наших братских сердец».
Совместное выступление рабочих двух столичных фабрик произвело большое впечатление на пролетариев столицы, и хотя жандармы произвели многочисленные аресты, правительство, учитывая настроение рабочих, дело до суда не довело. Но Северный союз лишился активнейших руководителей. В Восточную Сибирь были высланы Петр Моисеенко, Лука Абраменков, руководившие стачкой. Разослали по разным губерниям и активных членов союза из числа ткачей, пришедших в него в семьдесят восьмом году — Никонова, Герасима Иванова, Степанова.
Рабочий Петербург закипел новой волной стачек: в феврале на медеплавильном заводе «Атлас», потом Екатерингофская мануфактура, следом Семянниковский завод, Максвелл, стачка за стачкой…
Степану Николаевичу приходилось тяжело, жандармы арестовали товарищей по союзу, об Обнорском известий нет, центральный кружок почти целиком в застенках, а стачки растут. Халтурин и библиотекой заведует, успевая первым все книги прочесть, снести на заводы, посоветовать; он и листовки пишет, он и с землевольцами связь поддерживает. Но Халтурина хватало на все. Переходя с завода на завод, где устраиваясь слесарем, где столяром и исчезая через 10 дней, Степан заводит новые связи, вовлекая в союз новых членов, узнает о настроениях рабочих, заработной плате, о штрафах и т. д. Так приобретались ценнейшие сведения о положении петербургского пролетариата, сведения, которые невозможно было почерпнуть из официальной статистики. Там, где Халтурин не был в состоянии побывать, он распространял «опросные листки». Когда Плеханов, застав Степана за вычислениями, поинтересовался, для чего все это нужно, Халтурин, загоревшись, стал объяснять Георгию Валентиновичу свою идею. Она была проста.