Переселившийся в Москву Исполнительный комитет обескровил группу Теллалова. Самого Петра Абрамовича в июле 1881 года направили в Петербург, Ошанина, деятельно помогавшая ему в пропаганде, теперь целиком ушла в работу по заданиям народовольческого центра.
В июле руководителем всех кружков пропагандистов в Москве сделался Степан Халтурин.
Намного изменились к этому времени взгляды Халтурина на террор. Он пытался сойти с этой торной дороги, снова наладить связи с рабочими, вновь занять свое место среди пролетариев как их организатор и руководитель. Но полиция преследовала Халтурина по пятам. Только-только сформировавшиеся кружки рабочих раскрывались ее шпионами и ликвидировались. Халтурин опять скрывался.
Много раз еще встречался Халтурин с Теллаловым, симпатии их друг к другу росли, споры же становились все более острыми. Теллалов считал, что дело 1 марта не дало тех результатов, которых от него ожидали, всецело по слабости народовольческой организации, не имевшей сил, чтобы использовать момент паники правительства и возбуждения масс. Отсюда Теллалов делал вывод о необходимости во что бы то ни стало расширять свои кадры и упрочать организацию с тем, чтобы приступить вновь к террору уже с пополненными силами. Халтурин же заявлял, что это фантазия, что в нынешних условиях полицейского режима невозможно создать обширную и прочную организацию. Все попытки приведут только к гибели ни в чем не повинных людей, рабочих. Именно теперь, доказывал Степан, нужно усилить террор, проводя его силами тех людей, которые уже давно им занимаются, живут нелегально и так или иначе обречены в случае, если их изловит полиция.
А между тем для Халтурина в создавшейся обстановке террор представлялся единственно реальным выражением борьбы революционной, и всякий отход от него он теперь считал изменой делу революции, стремлением к компромиссу с правительством и либералами.
В такой позиции, занятой Степаном Николаевичем, была своя логика и последовательность. Революционность народовольцев после 1 марта убывала, они искали связей с либералами, открыто говорили о конституции, дарованной сверху царизмом. Эти разговоры возмущали Степана, он считал их предательством, звал к революционной борьбе. По мнению Халтурина, проявлением революционности должно быть открытое единоборство с оружием е руках. Другими словами, если Халтурин и заблуждался в оценке террора как средства революционной борьбы, то его непримиримость, его революционность не претерпела каких-либо изменений, он был последователен в ней до конца. И опять-таки, став убежденным террористом, Степан Николаевич тем самым противопоставил свою революционность либеральной хилости начавших вырождаться народников.
Вот почему, возглавив пропаганду среди рабочих Москвы, Халтурин чувствовал неудовлетворенность, а все время ухудшающееся здоровье, приближение неминуемой смерти от чахотки заставляло торопиться, искать дела, результаты которого проявились бы немедленно.
Халтурин возглавил издание «Рабочей газеты», тоже перенесенное из Петербурга в Москву и поместившееся со всей типографией на конспиративной квартире. Рабочая группа во главе с Халтуриным намечала содержание номеров газеты, добывала материалы. Комиссия из трех человек ее редактировала.
Халтурин успел подготовить выход двух номеров газеты, пока типографию устраивали, но типография была выслежена и разгромлена полицией. Таким образом, в Москве так и не вышло ни одного номера «Рабочей газеты».
В конце октября 1881 года из Одессы в Москву приехала Вера Фигнер. Она была единственной уцелевшей из основателей Исполнительного комитета.
Новое направление в работе комитета пришлось не по духу Вере Николаевне, ей казалось, что исполком пренебрег заветами героически погибших от руки царских палачей Желябова, Перовской, Осинского, Квятковского. Ведь они завещали расширять борьбу террористическую, не давать правительству ни минуты передышки, будить выстрелами и взрывами спящую Россию, вселять надежды и уверенность в сердца колеблющихся и ожидающих. А тут? Вера Николаевна была недовольна. Пускай 1 марта не принесло освобождения от царизма, но ведь Исполнительный комитет в своих изданиях неоднократно заявлял, «что цареубийство будет производиться систематически и оружие не будет сложено до тех пор, пока самодержавие не сдастся и свободные учреждения не заменят царского режима».