Тут мы поняли, что на этот раз Путаница не виноват. Этих феодалов очень легко спутать.
– Комедия про двух охотников, – тихонько сказал Степан Петрович, и нам стало очень смешно. Еремин так хохотал, что сполз под парту. А мы с Крякшей и другие пошли к кафедре, чтобы разобрать дневники – отдельно Николая, отдельно Людовика. Мне все не верилось, что это правда, но Путаница показал нам и книжки, из которых сделаны были выписки.
В это время прозвонил звонок.
– Половина четвертого! – схватился Степан Петрович. – Мне надо бежать, а то я опоздаю на лекцию.
– Погодите, мы не успели еще разобрать, – сказал Крякша, но Путаница сгреб листки, как попало, и сунул их в портфель. – Не надо, не надо. Я все равно спутаю, – засмеялся он. – Их уже спутала история.
– Вот так история! – фыркнул Еремин, вылезая из-под парты. – А ведь правда, Путаница не виноват.
Вторая путаница
Самое скучное деле на свете – письменные зачеты.
Сидишь, корпишь, в носу ковыряешь; а там посмотришь, – и все написано не так, как нужно. Скачут слова, как блохи, – нипочем не соберешь.
Я и говорю Сережке Парфенову:
– Давай, подъедем к Путанице, чтобы зачет писать сообща.
– Как так, сообща? – удивился Парфенов. – Это тебе не горелки.
– Вот именно, что горелки, – говорю я. – В одиночку работать – это одно головотяпство.
– Идиотизм сельского труда, – отозвался Еремин. – Гаврилов, безусловно придумал дело. Сколотим бригаду и завтра же Путаницу возьмем за жабры. Пойдешь в бригаду, Крякша?
Крякша только поморщил нос.
– Скажешь тоже, бригада, – буркнул он. – Откуда только берутся такие умники? Ты что думаешь, за эту рационализацию Путаница тебе и вправду поставит зачет?
– А конечно, поставит, – сказал Еремин. – Отчего не поставить? Хорошо напишем – поставит. А Гаврилова за идею предлагаю качать.
На другой день Степан Петрович прочел нам темы.
– Берем, что ли, Ходынку? – сказал я Крякше.
– Почему именно Ходынку? – спросил Крякша. – Что ты живешь там рядом, так это не резон.
– А по-моему – резон. Я там всю местность знаю. И свидетели у нас есть.
– Какие свидетели? – спросил Ванька.
– Потом расскажу. Значит, Ходынку?
– Да ладно, бери Ходынку! – махнул рукой Парфенов. – Что там долго рассусоливать.
– Степан Петрович, а можно нам бригадой? – вдруг выпалил Еремин.
Степан Петрович рассердился.
– Сядь, сядь, ты только что выходил. Что ты – Маленький, каждую минуту в уборную бегать? Погоди, сейчас будет звонок.
– Да мне вовсе не в уборную, – взмолился Еремин. – Я только хотел…
– А? Что? – спросил Путаница и отложил в сторону книгу.
Тут я вышел вперед и все ему рассказал. Он с первого слова понял, в чем дело, и улыбнулся.
– Кто же у вас входит в бригаду? – спросил он, сходя с кафедры.
– Я, Еремин, Крякшин, Сережка Парфенов и Ванька.
– Ванька – это ты? – ткнул он пальцем Ваньку.
– Да, – сказал Ванька.
– Что ж, это очень хорошо, – кивнул головой Степан Петрович. – Ну, смотрите. Бригада – это ответственная штука. Тем более – первый опыт. Если вы подкачаете, трудно будет другим начинать, – тогда уж бригадам крышка. А кто у вас будет старший?
– Как старший? – переспросил Ванька.
– Ну, бригадир?
– Я! – крикнул Крякша.
– Я! – крикнул Парфенов.
– Я! – крикнул Еремин.
Мы с Ванькой тоже не опоздали. Все крикнули сразу.
– Значит, единогласно, – засмеялся Путаница.
Первым долгом мы каждому из нас дали конкретное задание. Ванька с Парфеновым прямо из школы двинули в Музей Революции, посмотреть чашки, которые царь раздавал народу. Еремин и Крякша пошли в библиотеку за литературой, где про Ходынку. А я взялся раздобыть живого свидетеля. Живой свидетель – это Синичкин, сапожник, который живет в Стрельненском переулке. Он сам себя так называет.
– К восьми часам чтобы все собрались в переулке, – сказал я. – Как-нибудь его уломаю. Чур, не опаздывать.
Только стемнело, я постучался к сапожнику.
– А, наше вам с кисточкой, милачок, – сказал он, и я сразу увидел, что нам будет удача: Синичкин немножко был пьян.
– Небось, опять за варом? Можно можно, гражданин Гаврилов.
Он забыл, что я вырос; прежде всегда я бегал к нему за смолой для стрел. Но я и виду не подал: даже будто обрадовался вару: он дал мне большой кусок – на десяток стрел хватило бы.
Мы долго болтали про всякую всячину. Потом я решил, что уже пора.
– А мы сегодня вспоминали про вас, товарищ Синичкин, – сказал я ему. – Как раз у нас в школе сегодня про Ходынку учили.