Подрос и Стенька. Ему шел двенадцатый год. Москва, Азов, турецкий султан, крымцы — все это прочно запоминал маленький казак. Крепко запомнил Степан и казацкое мужество под Азовом. Каждый добрый казак с гордостью потом рассказывал, как ответили донцы на предложение Гусейна-паши о сдаче: «Знакомы уж вы нам! Ждали мы вас, гостей под Азов город дни многая. Где только ваш Ибрагим турский царь ум свой дел? Или у него, царя, не стало за морем злата и сребра, что он прислал по нас, казаков, для кровавых казачьих зипунов. И то вам, туркам, самим давно ведомо, что с нас по сию пору никто наших зипунов даром не имывал с плеч наших. Не запустеет Дон головами нашими. А нас, казаков, от веку никто в осаде живых не имывал».
С болью сердечной передавали по станицам и слова, сказанные туркам в ответ на то, что бросила казаков Москва: «А нас на Руси не почитают и за пса смердящего. Отбегаем мы из того государства Московского из работы вечныя, из холопства невольного, от бояр и от дворян государевых. Кому об нас там потужить?»
Слушал маленький Стенька, как честили казаки московских бояр, воевод да лукавых дьяков, которым только нужно было, чтобы обороняли казаки государеву московскую украйну.
Турки обложили Азов со всех сторон, разбили из тяжелых пушек башни и стены, кинулись на приступ, но казаки не отступили. Отсидевшись во время пушечной пальбы в заранее вырытых землянках и шанцах, они схватились врукопашную, отстояли крепость.
Сколько хитростей применили в те дни казаки! Они провели встречные подкопы и взорвали под землей турецкие мины, постоянными вылазками сбивали турецкие остроги, возведенные вокруг города, отбивали бесчисленные приступы турецких войск. И хотя окружен был город со всех сторон, умели-таки казаки с Дона пробираться к осажденным: подплывали к городу под водой, держа на поверхности лишь камышовые трубки, через которые и дышали. Оружие и одежду сохраняли при этом в кожаных непромокаемых мешках.
Несколько месяцев держались казаки, поражая своим мужеством и турок, и всех, кто ведал об этом неравном противоборстве. Казаки слезно просили государя взять крепость под свою высокую руку, но не готова была Москва к борьбе за выход к берегам южных морей, хотя и задыхалась Россия без балтийских и черноморских портов, в своем сухопутье.
В эти дни напрягало все силы Российское государство, старалось закончить большое дело, начатое еще при великом князе Иване III, — вернуть под свою руку исконные русские земли со Смоленском и Киевом.
А взять Азов означало ненужную в те дни войну с Турцией. Прахом могли пойти плоды трудных, но победных походов в польской войне, изощренных и настойчивых усилий московских послов и посланников в Вене и Стокгольме, Стамбуле и Лондоне, в Венеции и Бранденбурге.
27 апреля 1642 года царь приказал казакам покинуть Азов. 28 мая царская грамота была зачитана на Войсковом круге. Казаки взорвали остатки азовских укреплений и вернулись в свои городки.
Израненный и истомленный, вошел в свой дом Тимофей Разя. Вернулся и Корнило Яковлев, дорогой кум.
Долго после этого сидели казаки по своим дворам. Азовская осада отняла много сил. Но многому и научила она казаков.
Каждый азовский сиделец стал на Дону героем. Подрастающим казакам было с кого брать пример. Сыновья Тимофея, как и другие казацкие дети, мыслили поддержать славу своих отцов и дедов, добытую под Азовом.
3. МИР ПОСМОТРЕТЬ
В 1650 году умер старый казак Тимофей Разя. В последний путь провожали его и старые казаки, друзья и молодые сверстники Ивана и Степана. Подросли сыновья. Иван уже не раз ходил в походы и удивлял казаков своей не по годам рассудительностью, неторопливостью, основательностью. А двадцатилетний Стенька был горяч и пылок без меры. Нрав у Степана Разина складывался крутой, резкий и смелый. Отличался Стенька неуемной гордостью и большим озорством.
В первом же походе к турецким берегам показал он себя казаком смелым до крайности, но диким и необузданным. Удивлялись донцы, глядя на него в бою, — ни врагов, ни себя не щадил Степан. А по приходе в родные места часто уходил Степан погулять по верховым городкам, встречался там со всякими людьми. Пропадал иногда надолго. «Ох, темный будет казак Стенька, непонятный», — говорили про него домовитые. И вправду, отстал Степан от отцовских занятий, торговлишкой не промышлял, деньги не копил, не прятал, все хозяйство переложил на старшего брата, много ходил по донской земле, был и в Черкасске, бродил и по станицам. Но особенно любил верховые городки. Вольно ему там было и просторно. Не было рядом ни круга, ни грозного окрика войскового атамана. Многие уже знали Степана, смотрели на его жизнь кто с опаской, кто с одобрением.