В тот же день послал Степан людей к Харитонову, Осипову, Иванову, чтобы подвигались к Симбирску, помогли ему совладать с Борятинским. Не особенно тревожился Степан и об ушедших и разбежавшихся крестьянских отрядах. Эти могут вернуться быстро, придут в себя по чащобам и снова пойдут бить своих вотчинников и помещиков. Раз уж почувствовал мужик волю, так назад в ярмо уже так легко не загонишь.
Слушали повстанцы Разина, дивились на силу духа его, на храбрость и мужество, а Степан ковылял от одной кучки к другой, и крепла вера в казацком лагере, — и готовы были повстанцы наутро вновь идти против московских воевод, если скажет батька Степан Тимофеевич.
Одно беспокоило Разина, но не говорил он об этом своим товарищам. Борятинский, наведя мосты через Свиягу, подошел вплотную к городу с южной стороны. Там он разметал небольшие заслоны повстанцев и пробился наконец к Милославскому. Теперь город был как бы разделен на две части. Вся северная часть с выходом на Волгу, к стругам, с посадом и острогом была в руках Разина, южная же с Малым городом — в руках Милославского и Борятинского. Но князь Юрий не входил в кремль, остановился возле города. Видно, хотели воеводы с разных сторон ударить на повстанцев. А к вечеру прибежал переметчик из Малого города и сказал, что был у воевод совет и решили они первым делом отбить у Разина струги, чтобы тем вконец сгубить и разметать все казацкое войско и не дать уйти ему на низ.
Разин усилил охрану стругов и решил во что бы то ни стало овладеть кремлем, благо все было готово к последнему приступу.
Но воеводы первыми перешли в наступление.
К вечеру 3 октября вдруг открылись ворота Малого города, и ратные люди Милославского ударили по засевшим в шанцах казакам, прошли их и обрушились на разинский обоз, стоявший около города. Степан не стал отбивать обоз, а бросил все свои силы на кремль. Метая за стену зажженные дрова, стреляя из ружей, лезли по приступным лестницам казаки, татары, мордва, черемисы. Три тысячи человек вел за собой Разин на приступ. Сам он, хромая, с обвязанной головой шел в первых рядах.
— Ну же, робята, вперед! — весело кричал Степан. — Устроим баню мясникам!
Казаки рвались за своим батькой; татары и мордва хоть и не понимали, что кричал им Разин, но тоже веселели, не отставали. Накатывалась повстанческая волна на стены Малого города со всех сторон.
Над Симбирском опустилась ночь. В темноте четко были видны летящие по воздуху огненные поленья; горел кремль, отовсюду тянуло гарью. В страхе метались на стене поредевшие защитники Малого города; кое-где казаки дрались уже на самом верху, снизу подлезали с ножами в руках мордва и татары. Все складывалось хорошо, Милославский завяз в обозе, Борятинский, видно, не поспевал подойти с южной стороны. Только бы перевалить за стены, перетащить пушки на южную стену, встретить там князя Юрия.
В это время со стороны Свияги раздался вдруг страшный крик. Кричали тысячи людей. В обход острога, в тыл к разинцам, заходил рейтарский полк Андрея Чубарова. Так уж задумал Борятинский, чтобы не просто вышел его полк со Свияги, а именно с шумом. И тут же побежали к Разину люди, закричали, что обошел их с тылу Борятинский, отрезает от стругов, что уже хватают люди князя Юрия струги и лодки и топят их. Похолодели казаки. Сразу же остановились. А полк Чубарова шел на них сзади, слышалась стрельба в обозе, внизу под городом. И тут же встрепенулись защитники Малого города, ударили по разинцам из пушек и пищалей. И вдруг смешалось все кругом. Не видно было, где свои, а где чужие, и уже катились вниз со стен казаки, а следом за ними татары и мордва. Степан пробовал остановить людей, собрать их, а казаки бежали мимо, кричали ему:
— Спасайся, батька, сгинем без стругов!
В ярости ударил Степан нескольких человек, пробегавших мимо, но те только метнулись в сторону и, словно не заметив, продолжали свой бег.
Он стоял один и старался удержать этих людей, а со Свияги все нарастал и нарастал вой чубаровского полка. Крутился в бешенстве Степан, скрипел зубами, набухла от крови тряпка на голове, нестерпимо ломило ногу, кровоточило правое плечо — видно, задело пулей. Эх, можно же было еще уйти в острог, отсидеться там, а к стругам выслать верных людей сотни две-три, отогнать лодки подальше вниз. Но метались вокруг обезумевшие от страха люди, гибли в кромешной ночной мгле.