День прошел в сладкой весенней дреме. Жарко грело солнце, на реке было тихо. Волга будто вымерла. Казаки слонялись бездельно по бугру, поглядывали на пустынную реку. Потом наступила прохладная майская ночь. А рано утром, едва встало солнце, с дальнего края бугра завопил молодой караульный:
— Степан Тимофеевич, батюшка, идут насады-то сверху под парусами, и стругов с ними не счесть, батюшка!
Выскочил Степан на край бугра — здесь была дорога каждая минута, — посмотрел на реку. И точно: из-за дальней стрелки выплывали белые квадратики парусов, около них тонкими хворостинками чернели весельные струги. Атаман прикинул на глаз — верст восемь-десять. Это значит, что караван по спорой весенней воде через четверть часа пройдет мимо бугра. Степан сделал знак, и тут же по всему стану забегали казаки, закричали: «Поднимайся! К стругам, робята! Караван идет!»
Кубарем скатывались казаки с берега, заполняли лодки, прилаживали весла. Разин занял свое обычное место на головном струге.
Все ближе подходил караван к разинскому бугру. Можно уже было видеть личные знамена, которые трепетали над купеческими стругами. Над одним из насадов колыхалось знамя московского святейшего патриарха, над другим — реял вымпел великого государя.
Охрана каравана уже заметила стан на бугре и людей в стругах. Стрельцы суетились возле небольших медных пушечек, что стояли по бортам насадов, заряжали пищали, стрелецкие долусотники бегали по палубе, расставляли людей вдоль бортов. Струги помельче жались к хвосту каравана, уходили под укрытие пузатых, увесистых насадов.
Когда до головного судна оставалось саженей триста, Разин крикнул: «А ну вперед, робята! Пощекочем боярских людишек!» И тут же ударили весла по воде, закипела Волга, полетели казачьи струги наперерез каравану.
Весеннее течение в этом месте Волги сильное — так и сносит вниз, но Разин рассчитал точно: в самой середине реки переняли казаки караван. Хлопнул по реке пушечный выстрел, эхо отдалось вдоль берегов, шлепнулось ядро в воду, подняло фонтанчик брызг, а казачьи струги со всех сторон уже облепили насады. Вцепились казаки в высокие борта, стали перелезать на палубы.
Разин выпрыгнул на головное судно одним из первых. С саблей в руке бросился к стрельцам. Так страшен был Степан в своем неистовстве, что даже не сопротивлялись стрельцы. Побросали сабли и пищали на палубу. Да и что они могли поделать против двух тысяч отчаянных храбрецов.
— А ну поворачивай к берегу! — приказал Степан рулевому. Тот беспрекословно повиновался. Караван медленно развернулся и направился в сторону разинского бугра.
Здесь же, на берегу, Разин учинил свою первую расправу над купеческими, патриаршими и государевыми людьми.
Атаману вынесли креслице и поставили посреди палубы. Всех караванных людей собрали на головный насад и поставили перед атаманом. Были здесь боярские приказные люди, сопровождающие караван, купеческие приказчики, всякие служилые люди, стрельцы, ярыжки, кормчие, водоливы, гребцы, грузчики, бурлаки.
На одном из насадов казаки нашли колодников. Истомленные, изголодавшиеся, выходили они на белый свет в железах, с рогатками на шее. Везли стрельцы колодников на поселение в далекую Астрахань, чтобы не мутили в Москве честной народ, не воровали, а жили бы тихо и смирно на промыслах и учугах и работали бы исправно.
Встал Разин, подошел к колодникам, ласково заговорил с ними:
— За что вас, сердешные?
Загудели колодники, заговорили все сразу.
— Ну ладно, — махнул рукой Разин. — Освободите их, робята. Хочете мне служить? Хочете вольными казаками быть, посчитаться с вашими обидчиками?
— Хочем, батюшка! — закричали колодники. Полетели рогатки на землю, сбросили кузнецы железа с ног и рук людей. Запричитали колодники, бухнулись в ноги атаману, А Степан уже повернулся в сторону караванных работников.
— А вы с кем хочете идти? Неужто воеводам да боярам служить будете? Я вам всем даю волю, идите, куда кто пожелает. Силой вас не стану принуждать, а кто захочет идти со мной — будет вольным казаком и добрым другом. Я пришел бить только бояр, воевод да богатых купчин, а с вами, с бедными да простыми, готов, как брат, всем поделиться.