Как пригребли казаки к городу, так сразу же и пошли на приступ. Но хорошо подготовились Александр Жердинский и стрелецкие головы Северов и Лопатин. Открылись городские ворота, и ратные люди, пешие и конные солдаты рейтарского строю и служилые татары пошли в бой. Извещал потом астраханский воевода окрестные города: «И они, воровские казаки, увидя государевых служилых людей, убоясь, побежали от города на низ Волгою рекою».
Увидел Разин стрелецкую силу и решимость стрелецких голов биться насмерть и не стал искушать судьбу. Когда надо, действовал атаман спокойно и мудро. Он дал приказ казакам отойти к стругам и не губить себя под огнем. Остановились на месте и стрельцы. Спокойно отплыл Разин от Черного Яра на Астрахань.
А в это время казаков медленно, но неуклонно обкладывали кругом низовые рати. Недаром всю весну списывались меж собою воеводы Царицына, Астрахани, Терского городка. С севера следом за казаками двигались Лопатин и Северов. В Астрахани со многими ратными людьми поджидал воевода Хилков. Не обычным разбойным походом шел казацкий атаман, а сеял вокруг себя ненависть черного люда к сильным людям, возбуждал всякую рознь.
После того, что произошло под Царицыном и Черным Яром, Разин опасался идти через Астрахань. Хилков — воевода суровый, и сил у него достаточно, поэтому лучше всего миновать город, обойти его по протокам, затеряться в камышовых зарослях; там и проскочить к морю.
Так Разин и сделал. Казацкие струги повернули с Волги в один из низовых протоков — Бузан. Но недаром Разин побаивался Хилкова. Многое предусмотрел опытный воевода. В начале протока казаков ждал сильный отряд стрельцов во главе с воеводой Семеном Беклемешевым. Проток был перекрыт. Стрельцы в стругах стерегли казаков на воде. Другие с пушками и ружьями стояли в готовности на берегу. Путь был только одни — пробиваться силой.
Казаки закричали со стругов, чтоб стрельцы не стреляли, что есть о чем поговорить. Беклемешев обрадовался такому началу дела; он не прочь был покончить с казаками миром: пусть себе идут обратно на Дон — и делу польза, и ему, воеводе, слава и почет.
Казаки высадились на берег, подтянули с воды струги, чтобы не отнесло течением, и только тут уже стремительно бросились на оторопевших стрельцов. Те дрогнули и побежали. Три стрелецких струга присоединились к казакам.
Воевода пытался отбиться от казаков и ускакать прочь, но разницы окружили его, схватили и привели к атаману.
Степан был настроен благодушно: шутка ли, казаки одержали первую победу над государевыми людьми, рас» сеяли их, пленили воеводу. Кто из прежних атаманов мог похвалиться таким успехом? Он подошел к Беклеме-шеву, вынул свой чекан и с силой ударил воеводу по правой руке, перебив кость.
— Это чтоб тебе неповадно было поднимать снова саблю на казаков. — Потом он подмигнул друзьям: — Повесьте, братцы, воеводу на мачту, пусть посмотрит, чист ли путь на Астрахань.
Побледнел воевода, загоготали казаки, схватили его за кафтан, потащили к мачте, подвесили под мышки, И пока спускали они на воду челны, пока считали вновь прибылых людей и расспрашивали их, кто и откуда, висел Беклемишев, вперившись взором в камышовые заросли. Потом его отвязали и бросили на берег.
Через несколько дней ободранный, израненный, Беклемешев прибежал в Астрахань к Хилкову; он рассказан астраханскому воеводе о своей беде, о том, как взяли его казаки хитростью и дерзостью и как его люди поддались дьявольскому обольщению воров и перешли на их сторону.
В тот же час отправил Хилков гонцов в разные места. Писал он на Яик, в Яицкий городок, стрелецкому голове Ивану Яцыну, чтобы был голова наготове и берег бы свой городок, потому что воровские казаки Стенька Разин со товарищи прошли протоками мимо Астрахани и, чаять, будут в походе на море и на Яицкий городок.
Писал Хилков о том и в Терский городок воеводе Ивану Ржевскому.
Грозная память полетела также к стрелецкому голове Богдану Северову. Недоволен был Хилков, что не перенял голова казаков под Черным Яром. Было наказано отныне идти ему по протокам вместе с Ружинским, Лопатиным и Голочаловым, всячески радеть за государево дело, «не так бы, — грозил воевода, — как ты под Черным Яром своею дуростью своровал, с воровскими казаки государевым служилым людем бою не дал и за ними для поиску не ходил».
Получил тревожное известие и князь Юрий Алексеевич Долгорукий на Москве, в приказе Казанского дворца. Сидел князь Юрий в своей палате, читал грамоту из Астрахани и корил себя за то, что упустил казаков в 1665 году. Надо было всех их, крикунов и бунтовщиков, повесить заодин, а теперь вот ищи ветра в поле. Кряхтел князь, наливался гневом. Ах, проклятое семя! Как теперь идти докладывать о таких грозных делах государю? Язык не поворачивается. Делает Стенька на Волге что хочет, и сколько еще бед может он принести.