Поначалу растерялся Разин. Ни разу в своей жизни не попадался он в ловушку так легко и: просто. С тоской смотрел он на сверкающий враждебный город, на своих есаулов и сотников. Сергей Кривой схватился за саблю. Этому скажи — будет драться где и когда угодно, зато у других вид растерянный, казаки жмутся к атаману, ждут от него слова…
9 августа тарковский тамкал Чопан отписал астраханскому воеводе, что «воровские казаки Стенька Разин с товарыщи задержаны в персицком городе Ряше и пушки и ружье со всякими пушечными запасы и струги у них отобраны». В августе же приехали в Астрахань из Шемахи астраханские торговые люди Никитка Мусорин и Таршка Павлов и рассказали боярину и воеводе Прозоровскому: «Те воровские казаки приехали под шахов же город Ряш и стали стругами у берега. И ряшской де хан выслал против их шаховых служилых людей з боем, и те де шаховы люди их, воровских казаков, побили с 400 человек. А атаман де Стенька Разин с товарищи говорили шаховым служилым людям, что они хотят быть у шаха в вечном холопстве, и они б с ними не бились».
…Смотрели казаки на атамана, а Разин все еще колебался: схватиться ли за оружие, броситься на персов, пробиться к стругам, уйти от берега прочь, а там опять загулять на воле. Но сколько он уложит казаков под персидскими саблями? И пробьются ли?
Размышлять более не было времени. Сейчас начнется резня. Сколько еще казаков падет в бою, то было неизвестно. Разин выскочил перед войском навстречу приближающимся персам. Закричал им, чтоб не наступали они, а прислали начального человека для переговоров. Толмач, которого захватил с собой Разин, выкрикнул вслед за атаманом его слова.
Персы остановились, в их рядах возникло какое-то движение, и вот уже от них скачут несколько человек на хороших конях в дорогом платье, при дорогом оружии. Разин двинулся вместе с толмачом навстречу подъезжавшим персидским посланцам. Он стоял перед ними пеш и беззащитен, низко опустив голову.
— Бьет челом великому шахскому величеству наше казацкое войско, — начал он, — просим выслушать нас. Не кровь лить мы пришли в вашу землю, а просить заступничества.
Разин выждал, склонился еще ниже, посмотрел из-под густых бровей на персов. Один из них, стоявший впереди, важно кивнул головой.
— Пусть говорит казак дальше, правитель Решта Будар-хан слушает.
— Не врагами мы пришли к вам, а просителями. А что пограбили кое-где да поворовали, в том не обессудьте. Мы люди голые и нищие. Бежали мы из российских пределов без пищи и воды, помирали от голоду и жажды. А бежали мы от московского царя да насильников бояр и пришли в вашу землю искать мира и справедливости.
Разин еще раз глянул острым глазом на подбоченившегося персидского начальника.
— Слыхали мы, что в вашей земле под его благодатной шаховой рукой все пользуются справедливым и мудрым правлением, хотели и мы просить его величество шаха и всех его начальных людей принять и нас, грешных и убогих. Просимся мы в ваше подданство и молим вас — дайте нам хоть клочок землицы по реке Ленкуре, а мы будем служить шаху верой и правдой. И еще просим тебя, начальник и воевода, пропусти с нашим челобитьем посланцев наших трех человек к шаху в Исфагань и дай нам за них аманатов.
Говорил Разин, присматривался к спесивому персидскому правителю, а сам думал о своем… Выхода нет, казаков перебьют, струги потопят, и прощай тогда все мечты о вольной, счастливой жизни, прощай вое надежды расправиться с воеводами, боярами, донской верхушкой. И даже если удастся вырваться из-под этого проклятого Решта, то без войска, без стругов, без пушечек — что он тогда за атаман. Надо сохранить войско, сохранить оружие, выиграть время, а там будет видно. А может, действительно разрешит шах поселиться на Ленкуре? То-то будет жизнь. Устроят казаки свое новое поселение — без старшины, без начальников, все свободны, все равны.
Возьмет шах на службу, думал Разин, отведет землю по Ленкуре — хорошо, устроят там казаки свое казацкое войско. Только пусть будет это место таким, чтобы взять там его, Стельку, было самим персам не мочно. Откажет — тоже неплохо, врегия выгадаем, а там покажем еще шахским воеводам, что значит казацкая удаль.
Слушал Будар-хан внимательно Степаыа. Вначале не верил он Разину, видел, что некуда деваться атаману, вот он и рассыпается: соловьем. Потом стал думать по-другому, больно уж складно и убежденно говорил Разин. Особенно понравилось наместнику разинское слово о мудром и справедливом шаховом правлении. Наместник подбоченился, благосклонно посмотрел на атамана. А тот будто и не заметил вовсе этой перемены, расписывал благодатные персидские порядки, клял царскую власть, горько жаловался на тяжелую казацкую долю.