Невзирая на численное превосходство, туркам не удалось взять крепость. Они понесли урон в 70 тысяч человек, причем один из главных военачальников противника — крымский хан был серьезно ранен и вскоре умер. Однако, несмотря на победу, положение казаков было тяжелым, силы их были истощены. Московское правительство, от которого они с надеждой ждали помощи, боясь осложнений с Турцией, в категорической форме потребовало от донцов под угрозой невыплаты жалованья и запрета торговли с Доном покинуть Азов. Отважным сидельцам не оставалось ничего иного, как оставить крепость, предварительно разрушив ее до основания.
Азовская героическая эпопея 1637–1642 годов не только подняла военный ореол донцов, но и приумножила славу русского оружия.
Не каждому была по плечу суровая казацкая доля. Например, московский дворянин Ждан Кондырев, человек служилый, пообвыкший в военных походах, посланный на подмогу казакам на Дон, оказался «жидковат» в деле. Он участвовал в вылазках против крымцев, но, не обладая такой физической выносливостью, как его товарищи, стал для них форменной обузой. Они даже жаловались в Москву, что Кондыреву с ними «быть невозможно», потому что он жил при государевом дворе и успел изнежиться. Донцы подходили к Кондыреву с той же меркой, что и к себе. «Мы, — писали казаки царю, — … бежим наспех от пристани до села день и ночь пешие». Для них такие нагрузки были в порядке вещей, а Кондырев после подобных кроссов чуть не испускал дух.
Сызмала приобщались донцы к воинскому ремеслу, к бивачной жизни. Не случайно в народной песне говорится, что казака воспитали и взлелеяли не семья, не отец, не мать, а кормилец Дон-Иванович да чужа-дальня сторона. О неприхотливости казаков, о беспокойной, оторванной от домашнего очага жизни их свидетельствуют старинные донские поговорки: «Казаки обычьем собаки», «Казак из пригоршни напьется, на ладони пообедает», «Хоть жизнь собачья, да слава казачья» и др.
Не все пришлые люди приживались на Дону, не все могли вынести тяготы походов, жизнь в отрыве от дома, от семьи. Были случаи, когда беглые из центральных уездов России, так и не пообвыкнув на Дону, подавались в поисках более спокойного пристанища в другие края. К примеру, холоп князя Щербатого, «сшедший» на Дон из Москвы, оставался там недолго: после участия в казачьем морском походе он счел за лучшее уйти восвояси. Да казаки и не терпели в своей среде слабых телом и духом — такой подведет в трудную минуту, дрогнет в критический момент кровавой схватки, оставит в беде товарища.
Иного склада был выходец с воронежского посада и выбившийся на Дону в «домовитые» казаки Тимофей Разя. В злой сече он всегда был среди первых, труса в бою не праздновал. Лицо и тело его были покрыты шрамами и рубцами, как воды Дона рябью в ветреную погоду. Крутой нрав уживался у Тимофея с широтой натуры, размахом в работе и веселье. Любил он побалагурить, умел острое словцо сказать. А уж за столом как сидел! Шутки, прибаутки, присказки. Рубаха красная, брови черные, широкие, глаза жгучие, так огонь в них и играет. Истинный казак, хотя и не коренной донец. В отца пошли и три сына Тимофея — Иван, Степан и Фрол. Слыли они станичными молодцами и радовали удалью сердце старого казака. Мечтал Тимофей Разя, что его старший — Иван станет со временем войсковым атаманом и будет всему Войску Донскому голова. Но не суждено было сбыться этим надеждам. Пал Иван жертвой боярского деспотизма. В 1665 году, уже после смерти отца, был он старшиной отряда донцов в войсках князя Ю. Долгорукого. Однажды явился он к воеводе и от имени всех просил отпустить его и других казаков на Дон. Долгорукий отказал. Тогда Иван Разин ушел самовольно. Его догнали, судили и казнили.
Тяжело переживали в семье Разиных эту утрату. Степан, на плечи которого легли теперь заботы о близких, поклялся отомстить за брата.
Хотя имя Степана Тимофеевича Разина — одно из самых громких в отечественной истории, его жизнь до крестьянской войны, предводителем которой он стал, известна лишь в отдельных и подчас очень скупых чертах. Трудно точно установить, когда он родился. Предположительно — около 1630 года. Остается открытым вопрос о том, кто была его мать. Есть гипотеза, что пленная турчанка, но определенными данными на этот счет историки не располагают. Названой[14], или крестной, матерью ему приходилась русская женщина Матрена, по прозвищу Говоруха. Она жила в городе Цареве-Борисове на Слободской Украине. Возможно, у нее и у семьи Разиных была общая родня в Воронеже. Как и многие казаки, Степан рано женился. Уцелевшие документы, проливающие кой-какой свет на биографию С. Т. Разина, не содержат, однако, никаких сведений о его жене. Мы не знаем также, был ли Разин грамотным. Грамотность, к которой в тогдашней России был причастен один из десятков тысяч, была в глазах народных масс особым, почти мистическим даром, чем-то недосягаемым, возвышенным, неприступным. Оттого в старинной песне пелось: