Всклоченные лохмы седых волос и невозвратно оттопыренная нижняя губа придавали лицу её выраженье монаршьей пренебрежительности ко всем и вся. Ей вслед доносилось вжиканье метлы по дорожке за углом корпуса.
Она без предисловий спросила моё имя, чтоб тут же оповестить, что мужских мест у них нет, если я пришёл приниматься в их дом престарелых. Или ещё за чем?
Да, нет. Не то, чтоб приниматься. Просто на день. Посмотреть что есть, чего нет.
Накануне, набрав полученный в редакции номер, я условился с приятным женским голосом, что побуду у них с восьми до пяти—рабочий день—чтоб написать предпоследний очерк из цикла о летнем Степанакерте.
Тогда мне всё казалось логичным: читателям – контраст (от восторженно взирающих в своё будущее абитуриентов к недоуменно озирающимся на своё прошлое старцам), а мне – день заслуженного отдыха, после рейдовых обходов живых и мертвых городских базаров и хождений по семи университетам.
Но теперь мне уже чётко вспомнилось, что рабочий день – штука довольно длинная и прожить его – не поле перейти…
Круглолобая смуглая старуха в черном фартуке поверх небесно-синего халата для обслуживающего персонала, сметала листья и хвою с асфальта и, утоптав в большое ведро, относила подкормить огонь в ящике у ворот.
Входящие—то по одной, то парами—работницы учреждения непонимающе поглядывали на моё необъяснимое присутствие, и скрывались за корпусом.
Но вот за воротами зафырчала машина и вошла женщина средних лет, холёного сложения, с каштановыми, чуть вьющимися волосами, подрезанными на практичную длину.
Длинное однотонное платье с коротким рукавом чем-то смахивало на халат, но халат элегантный, на той грани, где простота переходит в роскошь.
В глазах её не было вопроса: она решительно повернула к нашей беседке и я вышел навстречу директору – Ирине Николаевне Саркисян.
Да, пожалуйста, как условились. Пусть живут этот день как всегда, будто меня тут вовсе нет.
Информ-минимум: 26 подопечных – 9 мужчин, остальные женщины. Персонала 36 человек (работа посменная).
Да, мне интересно будет обойти здание, но не сейчас, день длинный, успеется.
Она уходит к себе, а я пересаживаюсь в беседку напротив, где тень погуще.
Приехал зеленый мини-автобус дома престарелых. И отворенные перед ним ворота уже не закрывались целый день. И ни один из редких тут прохожих не миновал их без того, чтоб не заглянуть внутрь – полюбопытствовать: “каким я стану в будущем?”
Увлекательное занятие: знакомиться с людьми, которых тебе не представляют, а просто подслушиваешь как окликают их по именам в ходе общения.
Сурик уже перестал качать своё тело. Его сменил крепыш Тигран. Он энергично помахивал обеими руками, вызывающе оборотившись к кладбищу: мол, на-кось, выкуси! И даже делал пробежки, метров по шесть, тяжко стуча башмаками.
Рослый красавец Симон, с выбритыми в ниточку белыми усами над верхней губой, возился с водяными шлангами, поливая крохотную грядку помидоров, и грядку лоби за дорожкой, и длинную клумбу астр под торцевой стеной корпуса.
По распоряжению, как видно, Ирины Николаевны, Неля из домика администрации принесла мне в беседку удобное пластмассовое кресло.
На той стороне площадки—в беседку с красным матрасом—принесли нарды и набор таких же кресел.
На дорожке показался обросший бородой Джалал, переставляя пару коротких костылей под туловищем с неразгибаемой спиной и подтаскивая следом свою неподатливую ногу.
Он нестерпимо медленно продвигался к той же беседке, где собрались уже Сурик, Симон, Тигран, Ашхен и две зашедшие с улицы девочки лет восьми в бальных нарядах из пышной кисеи: красный на одной, белый на другой.
Они тут были явно свои люди и то наблюдали за игрой в нарды, то взбирались на перила стенок-оградок, чтоб спрыгнуть на асфальт, красуясь своими платьями и блестящими туфельками, а когда Джалал достиг беседки, даже сели поиграть с ним в домино…
Меня в беседке навестила Ирина Николаевна, рассказала о житье-бытье подопечных и персонала.
Всё это так сложно. Ведь все эти люди, с телами исковерканными пытками болезней (даже красавец Симон страдает от непрокашливаемой астмы), обезображенные безжалостной старостью, были когда-то полны сил, главенствовали в своих семьях и домах. Всё, что остается им теперь, это "наш" дом и отведенный ему спец-участок на городском кладбище.
Им нравится туда ездить, очищать участок от сорняков. Собирались и сегодня, да мини-автобус забарахлил. (Або и Беник помогают водителю ковыряться в частях вынутых из мотора.)
А вообще-то, Ирина Николаевна толком и не представляет как надо и что. Работает наощупь, чтоб просто они чувствовали заботу.