Выбрать главу

Вот тут Степанида заорала на всю мощь своих легких. Тут же загорелся свет. Она зажмурилась, но успела заметить, как черные ветви живо уползли под пол. Она заорала еще громче и вскочила на кровати, замотавшись в одеяло.

— Тише, тише, хозяюшка, — раздался ласковый голос Лукерьи, — я же вещала, лучше спать в дедовой…

— Что, что это было? Ты видела, ветки… — кричала Степанида, даже обрадовавшись, что «глюк Лукерья» при ней. Не так страшно.

— Видала, — согласилась Лукерья, — эх, пошли, хозяюшка, чаю тебе налью, самое время потолковать…

Сначала Степанида боялась наступить на пол. Внимательно приглядывалась, а не выглядывают ли ветви из щелей пола. А что? Явный такой сон был! И лишь убедившись, что нет ничего, прошмыгнула в кухню все в том же одеяле.

На столе уже стоял заварник с парующим носиком. Кстати грязной посуды после ее вечернего пиршества не было. Определенно — Лукерья полезный глюк! Женщина села, налила себе чашку чаю и сказала:

— Вещай, глюк!

— Будешь обзываться, ниче не вякну, — обиделась Лукерья.

— Ладно, извини, Лукерья, просто и ты меня пойми, тяжело быть сумасшедшей.

— Помешанной быть легко, — философски заметила Лукерья, — эт другим с ними тяжко…

— Наверно ты права… Так что ты мне сказать хотела? — Степанида отхлебнула чаю из старой чашки, — м-м-м, травяной, давно не пила такого вкусного… А можно мне еще наливочки дедовой? О! Спасибо!

— Я спозаранку имела охоту баять, но ты ослушалась, поперлась спать куда не нать…

— Так, а чего не нать? Там что? Комната Ужаса? В детстве мне там ничего похожего не снилось!

— По малолетству ты еще не была Сваятельницей, че им тебя трогать? — заметила Лукерья.

— Что за Сваятельница и кому им? — Степанида еще отхлебнула из чашечки, чувствуя, как успокаивающее тепло охватывает тело. Безразличие, даже можно сказать. Наливочка с чаем — неплохой коктейль!

— Сваятельница или Слагалица, Искательница Доли, Плетунья Счастья…

— Стоп-стоп-стоп, можно без синонимов, своими словами пожалуйста! — возразила Степка.

— Слагалица — это та дева, каковая отыскивает душам их пару! Слагает двоих во едино…

— Угу… Зачем? — поинтересовалась Степанида.

— Шо зачем? — удивилась Лукерья.

— Зачем лезть в чужую личную жизнь?

— Так… э-э-э… — явно потерялась Лукерья, — долг у тебя, повинность…

— Не-а, я никому ничего не должна, в кредит никогда не брала, так что нет, не мой случай!

— Н-но, так, спокон веков, безмужница из тваво рода стает Слагалицей…

— Так Сваятельницей, ты говорила!

— Да все едино! — начала выходить из себя Лукерья, — суть, что ты — теперича она!

— Почему вдруг я? Что, у меня родственниц мало? — Степанида допила чашечку и вторую смешала, — хорош напиток!

— Так у тебя ж единой очи не похожие!

— А вот не надо о больном! — Степанида поднял палец вверх.

— Та примета такая! — Лукерья злилась, едва не кричала.

— Чего ты кричишь, Лукерья? — вздохнула Степанида, — это мне кричать надо, а не тебе! Муж изменил — раз! Жить негде — два!

— Стой! — вдруг закричала Лукерья, — кой муж?

— Как какой, обычный, гражданский…

— Сожитель, что ль? — успокоилась Лукерья, — не венчаны?

— Фу! Слово какое мерзкое! Сожитель… — фыркнула Степанида, — ну не венчаны, что такого…

— Напужала! Сожитель не считается!

— Кем не считается? — возмутилась Степанида, — даже по закону считается! Вот захочу, подам на раздел имущества!

— Ох-ох, не горячись, дале слушай! — перебила Лукерья, — или истина уже не интересна?

— Ладно! Валяй! — согласилась женщина, — только с самого начала давай, что там с долгом моего рода? К чайку бы только еще чего-нибудь… погрызть. Чтоб интереснее слушать…

Пробурчала что-то Лукерья, да явила перед Степкой вязанку баранок да миску варенья ежевичного.

— Ой, прелесть ты, Лукерья! А еще наливочки? И я вся твоя, хоть до обеда!

Материализовала Лукерья и чайку свеженького и рюмаху наливочки и принялась рассказывать. Сказка у нее удавалась ладненькая. Заслушалась Степанида. Так вот…

Далече за сотни сотен лет, никто уже и не упомнит когда, возникли в миру особые девы, наделенные даром небывалым. Умели они пару найти душе страждущей и свести воедино две полти. И это был их крест! Всю жизнь свою они посвящали делу великому. Как этих девиц токмо не нарекали! Слагалица, Сваятельница, Плетунья, Сваха, Сводня, Посредница, Искательница…

И был при всякой такой деве дар Сил Земных — Дом Слагалий. В разные часы по-разному нарекали его. Терем Доли, Хоромы Искательницы, Плетуний Дворец, Свашья Хата, Счастье в Шалаше… Но чаще густо, просто — Дом!

Не простым подношением Силы Земные наделили дев этих. Дом могущественный больно! Подсобник великий! В нутре дома того магичная сила заключена была. Все житейские негоразды девицы решала, от бед охороняла, злые напасти прочь отгоняла, да в деле ее великом подсобляла!

— Вот и весь сказ, хозяюшка! Ты та самая Слагалица и есть! Хошь, не хошь, но такова истина!

— Угу… Я значит Плетунья, а дом дедов тот самый Плетуний Дворец значит? — хмыкнула Степанида, — м-да, не велики хоромы!

— А ты хоромы и не снискала покамест, — огрызнулась Лукерья, обидевшись.

— А как заслужить, скажите пожалуйста?

— Как-как, долг свой исполнять, счастье сеять, любовь множить, чуйства спасать, половинки искать, сводить сердца…

— Поняла-поняла… угу, еще вопросик, а отказаться можно?

— Дозволено, коли наследница имеется! У тебя имеется?

— А кто у нас может быть наследницей?

— Дочка, внучка, правнучка, на худой конец племянница с приметами, кой у тебя!

— А приметы, это глаза разные? — задумалась Степанида, а у кого из родичей еще разные глаза видела.

— Не токмо, но про иные приметы я не могу баять, они опосля проявятся!

— А… если я просто уйду? Забуду про глюки и заживу себе как прежде?

— Ну, во-первой ты теперь никуда уйтить не смогешь… а во-второй, — Лукерья захихикала, — былого жития не буде!

— А че смеешься-то? Выкладывай уже все новости! — насторожилась Степанида.

— Да теперича от маеты любовной никуда не подеваться тебе! На каждом угле поджидать станет, переследовать… — заявила Лукерья.

— То есть, как? Не понимаю…

— А всякий мужик теперича хвостишком бегать станет, в любви божиться, дары дарить, на руках носить…

— Тю, так это же хорошо! — расцвела Степанида, — всю жизнь мечтала, чтоб на руках носили, вот только при моих не полных восьмидесяти, — женщина грудь поправила, — килограммах не нашлось желающих… А тут такой шанс! Тем более, что плести эти как их, сети любовные я не умею и к людям лезть не желаю! Кто хочет — сам себе пару найдет! — завершила она.

— Эт тебе теперича, так думается! А как кажен сиромах, хоть шиша, а хоть и баламошка липнуть начнут — белугой взвоешь!

— Кто-кто? — не поняла женщина.

— Ну… эти… побиралы, обормоты и дурачки всякие!

— А-а-а… обормотов мне не надо, — скривилась Степанида, а потом вспомнила, — а что за черные ветки во сне напали на меня?

— Не пригрезилось тебе, — вздохнула Лукерья, — души то несчастные. Влачат жалкое существо, страдальцы… Порой сила их наружу прорывается и норовит схватить Слагалицу, помощи просит.

— Ох ты ж, страсти-то какие на мою голову, — потерла Степанида глаза, — н-нее… такое мой больной мозг придумать бы не смог… неужели правда? Не свихнулась я?

— Явь, как есть, хозяюшка, — вздохнула Лукерья, — не отступайся от нас, не бросай сирых и убогих.

— О-о-о… не начинай только на жалость давить, на мне и так все по жизни ездят! А вы вроде как сила там какая-то могущественная, все мои проблемы решать созданная, так вроде?

— Так-то оно так, да вот только у всякой силы межа имеется… Наша на издыханиях уже. Дед твой домом владел, а даром не обладал! От супружницы он ему достался… Сгинула голубушка наша Евдотья Ильинична на болотах, ягоды собирала, утопла, токмо лапоть и корзинка от ей остались…

— Ох ты ж ужас какой! — поразилась Степанида, — я и не знала…

— Да… страдалиц дед твой, всю жизнь ее любил, Дом не оставил… но силами он не обладал, а наши черпал потихонечку, вот и иссохлись мы… на грани погибели, — и такой же голосок у нее жалобный стал, Степанида не прослезилась едва.

— А… как силой делятся? — спросила тихонечко.