То есть в Ново-Воронково.
Трегубов и Муращенко сразу после приезда принялись производить в селе следственные действия, как они это называли, то есть корешиться с местной администрацией и устраиваться на постой, а Степанов, слишком молодой и рьяный, поспешил сюда, на край ржаного поля.
- Труп не местного жителя, - уточнил Степанов, хотя женщина ни о чём его не спрашивала и вообще до сих пор не произнесла ни единого слова. - А вы местная? Живёте здесь? Или дачница?
"Что ты тут делаешь вообще, Степанов? Опрашиваешь потенциальную свидетельницу? - с тоской подумал он. - Она же какая-то... глухонемая! Ты ещё расскажи ей про..."
- Причиной смерти потерпевшего стал перелом шейных позвонков, - рассказал Степанов.
"Лицо на затылке" - вот как это назвали у них в отделе.
Лицо на затылке.
Потерпевший, Терехов Иван Алексеевич, тридцати четырёх лет, приехал в Ново-Воронково порыбачить и был найден мёртвым вчера вечером. Шея его были так неестественно вывернута, что лицо оказалось обращёнными к небу, несмотря на то, что труп лежал на животе. И никаких следов борьбы.
Только следы спермы на нижнем белье, хотя одежда потерпевшего не была даже расстёгнута.
Степанов титаническим усилием воли удержался от того, чтобы не вывалить и эти подробности, потряс очугуневшей головой и начал снова:
- Так вы зна...
Он осёкся.
Женщина уже стояла вплотную к нему: он и не заметил, как она подошла, плавно и бесшумно переступая босыми ногами.
Степанов ещё успел увидеть россыпь мелких веснушек на её переносице, крохотный шрам на левой скуле... но тут она подняла глаза, и он утонул.
Погрузился с головой в глубокое, безмятежное, прохладное озеро.
В высокий снежный сугроб, ловя руками и исступлённо прижимая к себе её нагое крепкое тело.
Бабником Степанов никогда не был, перед женщинами робел, за что в отделе над ним посмеивались и обзывали монахом, но сейчас он понимал, что просто умрёт, если немедленно не погрузит занывший и дёрнувшийся от возбуждения член в прохладную скользкую глубину этого тела, ставшего вдруг самым желанным на свете.
Почему прохладную? Русалка она, что ли?
Степанов опять потряс головой, будто выныривая на поверхность из этой полуобморочной похабной одури... и обнаружил, что действительно стоит и самозабвенно тискает эту женщину, совершенно ему незнакомую!
И совершенно обнажённую.
Её старинное платье - или это была сорочка? - белоснежной лужицей растеклось среди ржаных колосьев. Рядом валялась фуражка Степанова. Голые круглые груди женщины с острыми напрягшимися сосками уместились в его ладонях так естественно, словно только этого и ждали. И они были действительно прохладными, эти груди, прохладными, как озёрная вода!