— Вы о чем думаете? — Окончив романс, Лиза смотрела на меня удивленно, не видя ожидаемой благодарности.
— Я думаю об Анощенко, — сказал я.
— Ой, — поморщилась она. — Дался вам этот Анощенко. Все равно ничего не докажете, только наживете себе неприятностей. Папа говорит, что вы зря ввязались в это дело.
— Точка зрения вашего папы мне известна, — сказал я.
— Вот вы у него и учитесь. Он в суде работает побольше вашего и на этих делах собаку съел.
— Не спорю, но надо когда-то и мне съесть свою собаку.
— Между прочим, этот Анощенко очень хороший человек, мне про него говорили. А что касается извозчика, то я уверена, что он просто простудился. Пьяный валялся где-нибудь в канаве, вот и заболел.
— Известно, что Правоторов не пил, — сказал я.
— Ну уж и не пил, — не поверила она. — Да где вы видели непьющего извозчика? Все они пьяницы, как один.
— Лиза, — невольно вздохнул я, — не надо так говорить. Есть среди извозчиков пьяницы, но говорить, что все они таковы, неправильно. Говоря нашим специфическим языком, в пользу вашего утверждения нет достаточных доказательств.
— Когда я в чем-нибудь уверена, — с пафосом сказала она, — мне не нужно никаких доказательств.
Я улыбнулся.
— К счастью для нашего правосудия, — сказал я, — вы не сидите в судейском кресле.
— Если вы хотите меня обижать, — она надула губки, — вы можете это делать сколько угодно. Я же говорю только для вашей пользы, тем более что все этим делом недовольны, и губернатор тоже.
— Я это знаю, — сказал я, подбрасывая в камин дрова. — Но я поставил себе за правило поступать сколь возможно только по закону и справедливости и не ставить свои поступки в зависимость от мнения губернатора.
— Не понимаю, почему вы непременно хотите наказать этого несчастного Анощенко?
— Я вовсе не хочу его наказать. Я хочу выяснить истину, и ежели Анощенко виноват, то будет наказан, а ежели не виноват, то наказан не будет. Пока что обстоятельства говорят против него. Он избил человека, избил жестоко, человек этот после избиения заболел и умер. Не поставить в связь эти два события я, как следователь, не могу.
— Вы слишком придираетесь к формальностям, — сказала она с досадой.
— Боюсь, что, если б эти формальности касались вас, вы бы ими весьма живо заинтересовались.
— Благодарю вас, — обиделась она пуще прежнего. — Вы меня уже сравниваете с каким-то пьяным извозчиком.
Голос ее задрожал, в глазах появились слезы. Она отвернулась.
— Милая Лиза, — сказал я поспешно. — Поверьте, я никак не хотел вас обидеть, но давайте не будем обсуждать то, что вам, может быть, не очень понятно.
— Выходит, я так глупа, что это не может быть мне понятно?
— Ничего не выходит. Но в правосудии, как в медицине, каждый считает себя компетентным. Всем все кажется просто. Но это целая отрасль науки, которой надо заниматься профессионально. Вы поймите, не зря же я обучался этому делу столько лет в университете и после него. Так что давайте не углубляться в профессиональные темы, тем более что нам есть о чем поговорить. Вы будете в субботу на балу в купеческом собрании?
— А вы?
— Это зависит от вас. Если вы там будете, то мне тоже ничего не останется, как быть там.
— А я бы сказала так: если вы там будете, то мне там нечего делать.
— Лиза, я вас прошу, не сердитесь. Ну скажите же, что вы на меня не сердитесь и что будете на балу.
— Может быть, — наконец смягчилась она.
— Если женщина говорит «может быть», это значит «да»:
— Глупец вы, братец, несмотря на то что так долго учились в университете и после него, — она улыбнулась, хотя на глазах ее еще блестели слезы.
— Ну вот, вы уже улыбаетесь, и очень хорошо, — обрадовался я. — Не сердитесь. Don’t be angry with me[3], как сказал бы ваш батюшка.
Вскоре мы расстались. Признаюсь, я возвращался к себе в несколько подавленном настроении. То, что произошло между нами, нельзя было назвать ссорой, скорее это была просто мелкая стычка, к тому же благополучно окончившаяся, но я невольно подумал о зря потерянном вечере, об этом навязшем в зубах романсе, о Лизиной самоуверенности, о некомпетентном разговоре, от которого мне стало скучно. «Все же что-то в ней есть от батюшки-англомана, — невольно подумалось мне. — Вот так женишься и будешь выслушивать глупые сентенции каждый день. Нет, все же торопиться не нужно, хотя я, конечно, люблю ее. Да, я люблю ее», — сказал я самому себе, но не очень уверенно.