Но когда он понял, что свобода мысли уже глубоко укоренилась в разуме Эмине, что-то менять было уже поздно. Ни побои, ни угрозы ни к чему не привели. Эмине на таких воспитательных беседах молчала, как партизан, и только прикрывала лицо, если отец особенно входил в раж.
Девушке было жаль только мать, которой тоже доставалось за поведение дочери. Но это только укрепляло Эмине в мысли, что она не будет жить так, как жила её мать. Она не будет хоронить себя дома, молча сносить измены мужа, выполнять его прихоти, содержать дом в стерильной чистоте, терпеть насилие и подчиняться. Ни за что!
Скандалы в доме не прекращались. Эмине уходила в школу без головного платка, она позволяла себе носить джинсы и блузки, как европейские девушки, она всерьёз собиралась закончить своё обучение и поступить в университет.
Отец был категорически против. Бывали дни, когда Эмине приходилось убегать школу через окно. Ее мать прикрывала девушку, за что часто сама бывала наказана мужем. Воспитательные голодовки стали для Эмине привычным делом.
Отец Эмине всерьёз считал, что после восьмого года обучения, то есть, после окончания средней школы, Эмине уйдёт в религиозную семинарию, отучится вместе с девочками, а после — удачно выйдет замуж с максимальной выгодой для него.
Против этого Эмине сопротивлялась так отчаянно, что родитель побоялся огласки и вынужден был уступить. Тем удивительнее был тот факт, что к двенадцатому году [3]обучения он внезапно смилостивился и начал усердно подталкивать Эмине к тому, чтобы та поступила в Стамбульский университет.
Отлично учившаяся Эмине и сама планировала идти туда. Она без труда сдала вступительные экзамены и поступила на исторический факультет. По своей наивности она не сразу поняла столь резкую перемену настроения отца.
Каково же было её удивление, когда в первый же год обучения на одном из семейных обедов она вдруг увидела декана собственного факультета. Отец тогда подозвал Эмине в столовую, где они трапезничали, и представил его, как её жениха.
Тут Эмине всё стало понятно. Для такого статусного мужчины необразованная жена была бы позором. Так же стало понятно, почему декан взялся лично курировать её курсовые и дипломные работы.
Идейно Эмине не была против брака, но брак с Бора-беем её совершенно не устраивал. На то было две причины. Во-первых, Эмине было девятнадцать, а Бора-бею — около сорока пяти. Но это — ещё полбеды. Самым же страшным было то. Что Бора-бей был Эмине просто невыносимо отвратителен.
При всей его вполне привлекательной внешности, Эмине тошнило от этого человека. Его сальные взгляды, ухмылочки, намеки, то, как он заглядывался на других студенток на молоденьких преподавательниц, не стесняясь присутствия Эмине — всё это было совершенно омерзительно.
В тот вечер отец Эмине решил, что она недостаточно благосклонно смотрела на своего жениха и влепил Эмине такую пощёчину, что голова девушки дёрнулась.
— Я и так ждал достаточно долго. Ты могла выйти замуж уже в тринадцать[4] лет. Но я был добр к тебе!
Услышав это, Эмине едва не расхохоталась ему в лицо.
— Я внял твоей просьбе! С тех самых пор ты живешь на моей шее. Я кормлю пою и одеваю тебя, даю тебе крышу над головой! Как смеешь ты перечить мне⁈
В этот момент с Эмине что-то произошло. Она подняла полный ярости взгляд на красную рожу своего отца и посмотрела прямо ему в глаза. Слова, что она старательно запирала в себе, вдруг прорвались наружу.
— Надеюсь, ты не перетрудился. Что он пообещал тебе? А? Он же старше тебя! Достаточно дорого получилось меня продать? Это покроет расходы на моё содержание?
Он снова избил Эмине тогда. Девушка снесла всё молча, как обычно. Её слова только раззадоривали отца. Но в ту же ночь, как только смогла остановить кровь, она выбралась из окна второго этажа их дома, спустилась по водосточной трубе и сбежала, имея в кармане несколько купюр, которые ей сунула мать.
По турецким законам Эмине была совершеннолетней, ей было восемнадцать, и она надеялась, что у неё не возникнет никаких проблем с тем, чтобы снять жильё. С возрастом проблем и не возникло, но разбитая физиономия начисто отбивала у арендодателей желание предоставить девушке кров.
После нескольких попыток Эмине сдалась и села напротив входа в мечеть Фатих. Она просто не знала, что ей делать дальше. Там её и нашёл хозяин того самого кафе, где она сегодня покупала бублики. Сначала Эмине боялась его, дичилась, как дичатся часто битые звери, но тот был настойчив и добр.
Он мягко расспросил девушку и настоял на том, чтобы Эмине зафиксировала побои документально. А потом он пустил Эмине переночевать в комнату над своим кафе, а следующим же утром она устроилась там на работу мойщицей посуды. Она проработала и прожила там два года, пока не смогла найти работу Стамбульской библиотеке.