Телефон Эмине затрезвонил снова. Мурад недовольно фыркнул, но всё же позволил девушке взять трубку. Мужчина чмокнул её в нос, скатился с девушки и прошествовал в ванну. Эмине схватила беснующийся аппарат. На экране высветился незнакомый номер.
— Merhaba[2]?
— Bayan Эмине Гюлер? — прозвучал незнакомый мужской голос.
— Evet[3]…
— С вами говорит Йылдырым Явуз, я — журналист Пошта. Мы увидели Ваш пост о находке в Биледжике. Это всё правда? Вы действительно нашли сведения о второй линии наследования османских императоров? — в голосе журналиста было столько надежды, что Эмине даже стало немного неловко.
— Ну да…
— И шкатулка действительно существует?
Эмине могла поклясться, что господин Йылдырым на том конце провода сделал стойку, как вышколенный сеттер, почуявший дичь.
— Да, она прямо передо мной. Абсолютно аутентична. Я планирую писать по этой находке диссертацию, — Эмине начала понимать, к чему он ведёт.
— Мы очень заинтересованы в интервью, не бесплатно, конечно! А не могли бы Вы подъехать в наш главный офис в Стамбуле?..
— Прошу прощения, не могу. Мы тут застряли по подписке о невыезде. Видите ли, во время изъятия шкатулки в нас немножко стреляли.
— Что Вы говорите⁈ — Йылдырым перешёл на ультразвук. — Вы в камере? Вам разрешено общаться с журналистами? Только скажите, где Вы! Я приеду! Я приду пешком!
Эмине расхохоталась так звонко и счастливо, что даже Мурад выглянул из ванной и заинтересованно взглянул на неё. Увидев её сверкающую улыбку, он ухмыльнулся одним уголком губ и с притворным укором покачал головой. Эмине показала ему кончик языка.
Полиция была в бешенстве, а отельеры — счастливы. Снующие туда-сюда журналисты и постоянные репортажи по телевиденью превратили расследование в балаган, зато привлекли в Биледжик небывалое количество туристов.
Шутка ли! Бывший декан исторического факультета стрелял в своего предшественника и погиб. А шкатулку нашли бывшая невеста декана и её новый жених, который пра-пра-пра Осману I. Кто-то из журналистов ненароком обмолвилась, что кто-то в Ай Йапым [4]уже строчит сценарий для сериала на основе их истории.
В общем, страсти не утихали уже неделю. Всю эту неделю они с Мурадом прожили в одном номере. Только в первое утро Эмине чувствовала некоторую настороженность, но мужчина вёл себя безупречно.
Он ненавязчиво соблазнял и искушал Эмине, но не позволял себе ни единого грубого или оскорбительного поступка. Он откровенно и трогательно ухаживал за девушкой, не пытаясь её купить. Он нежно целовал её и мурлыкал милые нежности, когда только мог.
Единственное, на чём он настоял — Эмине спала с ним в одной постели. Одетой, но только с ним. Девушка не стала возражать. Она чувствовала, что Мурад не будет требовать от неё того, чего она не готова ему дать.
Кстати, в один из дней Эмине узнала, что Мурад — совсем не Мурад, а Марат, но он абсолютно не возражал, так что Эмине так и продолжила звать его Мурадом, мотивируя это тем, что в её устах такое произнесение его имени звучит гораздо эротичнее и призывнее. А Эмине и не стала ничего менять. Просто произносить это имя на турецкий манер ей было гораздо удобнее, конечно же.
В первый же день Эмине позвонила хозяину кафе на набережной Стамбула и сообщила, что выходит замуж в каком-нибудь обозримом будущем, чему тот совершенно не удивился. Кажется, все в Турции теперь знали, что Эмине выходит замуж.
Кроме её родителей. Её отец, как истинный правоверный строгий мусульманин, блюл моральный облик своей семьи и запрещал всем смотреть телевизор. Всем, кроме самого себя. Однажды вечером он увидел мелькавшее на экране лицо Эмине в компании Мурада, тут же набрал её номер.
— Ты — проклятая Аллахом проститутка! — поздоровался он. — Я знал, знал, что это добром не кончится!
Эмине вспыхнула, как спичка, но не успела сказать ни слова, как её отец продолжил орать в трубку:
— Немедленно возвращайся домой! Слышишь⁈ Прошмандовка ты грязная! Ты немедленно выйдешь за Бора-бея, если этот добрый человек соблаговолит прикрыть собой твой позор!
Эмине прямо видела, как сейчас раскраснелась отцовская рожа, как он брызжет слюной, и оттого ещё более приятно ей было тихо, но отчётливо выговорить:
— Твой обожаемый Бора Шахин мертв! Так что утри слёзы со своих голодных глаз[5]! Калыма тебе не видать!
Отец стушевался и замолк на миг. Мурад рядом с ней подобрался и нахмурился. Кивком головы он спросил, всё ли хорошо, и Эмине кивнула. Она чувствовала, как по её лицу расплывается злорадная улыбка. Марат отступил, но остался рядом.
— Что? — наконец подал голос отец.