Как дети от никого, прощанья [за файлом файл] [предвзятые на слабо] расставлены по местам.
Она выдыхает: "Бог! Другой бы давно устал".
Без гарантий
Девочка мается. Девочке тридцать лет. Девочка охуительна и любима. Часть её принцев похожи на Шона Бина, часть – перспективные мальчики, третьих нет. Время цитирует пройденных и иных, тщательно, скрупулёзно проводит сверку тех, кто привык к неизбежности взгляда сверху – базовых, безымянных и именных. Каждый – в отдельном конверте и каждый свят, а потому априори неприкасаем. Вскрыт, утверждён и отпущен любить глазами. Без никакого страшного колдовства. Девочке скучно. Играет себе в слова, приноровляется складывать/вычитать их. Чтоб заглянувший на запах костра читатель тихо разносторонне охуевал и, защищая от детства в её глазах нежности сумасшедшую суверенность, прятал пробитые рифмами лень и ревность, дабы в итоге красиво погибнуть за трэш, с прикладным умилением пасть в бою. Девочка-морг, мавзолей для чужих иллюзий. Как объяснить тот феномен, что каждый лузер искренне хочет её превратить в свою? Даже не знаю. Подборка её пажей неисчислима, приходится потесниться, чтобы впустить антрацитовые ресницы очередного прекрасного протеже. Истина плещется рядом, в сухой вине, блеф отмечает весёлые именины. Только на то, что он будет незаменимым, жаль, никаких [даже слабых] гарантий нет.
Паника
счастье моё как брага
[ежели гонишь чисто]
но в институте брака
я не хочу учиться
я провалю экзамен
и не зальюсь румянцем
игреки над иксами
весело поглумятся
плаваю в этой теме
плаваю безобразно
а от меня хотели
чтоб сорвалась и брассом
брасс – это слишком броско
паника по небраске
с теста одна полоска
лыбится панибратски
замуж, оно опасно
внутреннему комфорту
практика пачкать паспорт –
это пиздец какой-то
Детский Бог
Детский Бог, божественный ребёнок – двое из ларца.
Белый август кажется креплёным. Солнце на ловца
Смотрит, как затравленная сука, скалятся лучи.
Откадрируй мимику рисунка, горечь отлучи.
Выйдешь в люди, будешь в поле – воин, вровень ковылю.
Тающему лету поневоле вроде как бы люб.
Чтоб ветра за воротом гостили – Богом разве стать.
Клевер на груди твоей [крестильный] – первая звезда –
Ярче тишины, немей пожара – смотрит свысока.
Мысли расплываются по жанрам, вечер расплескав.
Оживают спорные пороки – время коротать –
И в себя, как тёмные воронки, тянут города,
Не боясь печалью отравиться, отсыреть внутри.
Счастье вырастает из провинций, что ни говори.
Счастье наступает из минора – клавишам на лоб.
Каждый выдох переименован, прошлое – мало.
Примерка
Мир полосат.
У девочек режутся зубы, у мальчиков – голоса.
А мне грозу бы.
На полчаса.
А после – радугу.
Пока вы спите там,
Я иду по шпалам и по эпитетам
В Москву из Питера.
Иду и требую радугу. Дайте!
Приурочьте к овальной дате,
Срочно выделите
Гуманитарную помощь,
Гитарную мощь.
Мои стихи так часто видели тех,
Кому не помочь.
И всё-таки помогали
Смятением струн и строк,
Чтоб запад рождал восток,
Изнашиваясь в вокале.
Дождь
Дождь. Дождь. Дождь.
В гости.
Слышишь, колотится
В мой бездонный колодец –
В горсти.
Каждый, стоящий рядом
[Суммой, содержащей бесконечное число слагаемых],
Смешной и вихрастый,
Здравствуй.
Я тебе рада.
Я тебе радуга, Ладога, дорогА
Гораздо
Больше, чем хочется.
Обманное карманное одиночество –
Напрокат.
Любая строка – петля –
Змеится в мыле.
Дочитывай, милый,
И примеряй.
Бесструнница
как тебе полцарства набренчать?
у меня бесструнница во лбу
осень бредит в масле при свечах
оградясь багетом наобум
масло расплывается горчит
вяжет золотую канитель
каждой кистью вяло нарочит
диссонанс хранит нейтралитет
город бесноватый проходной
просит замести его в подол
просто так на память заодно
с шерстяной простудной хрипотой
мальчику юродивому встык
прирасту орнаментом совпав
наплевать что рифмы холосты
к самой драматичной из забав
изойду на нежность от меча
до щита терзая инвентарь
чтоб твое рожденье отмечать
замыкая круг на календарь
каждому родному размечтав
возвращаю тень его и крест
а тебе ни тени ни креста –
половину царств и королевств
Есть мальчишки
Есть мальчишки, с которыми хочется помолчать.
Недопринцы, невольно похожие на волчат.
Открываешь такому полсердца, бутылку, чат,
Улыбаешься нарисованными глазами,
Ожидаешь чего-то внезапного, как потоп,
Забываешься, ставишь принципы на поток,
Оставляешь метания логики на потом,
Чтоб в итоге тебе обратное доказали.
Есть мальчишки, с которыми хочется засыпать,
Если ливень ворует пристанище у серпа
Новолунья, а ночь обезличенна и скупа,
Как портовая шлюха, торгуясь за грош морали.
Обнимаешь такого, смешного, он тянет плед
И сквозь сон, невзначай, пробирается в твой куплет –
Это мелочь, из тех, что сакральны на много лет,
Как бы сильно от времени краски не выгорали.
Есть мальчишки, с которыми хочется не кончать
До того, как талантливо будет в тебе зачат
Новый Бог/новый дьявол – замок одного ключа –
Подожди, он родится и станет с тобою вровень,
Он получит твои привилегии и права.
А пока торжествующим скрипом поёт кровать.
Есть мальчишки, которых не хочется убивать,
Но твои маникюрные ножницы просят крови.
Воры в законе жанра