— Да, это возможно. Но после мисс Линтон эта попытка могла бы закончиться для Марка Ренсома большим конфузом. — Бэс помолчал, взглянул на Марию. — Трудно представить, что он рискнул бы проделать это с такой женщиной, как мисс Карелли.
— А не были ли женщины, такие, «как мисс Карелли» — независимые, достигшие успеха в жизни, — как раз женщинами того рода, которых Марк Ренсом больше всего ненавидел и которых страстно желал унизить?
— С одной стороны, верно. — Бэс переступил с ноги на ногу. — Но, на мой взгляд, самое уместное в данной ситуации слово — «страх». Мужчина, которого я знал, был слишком труслив, чтобы попытаться сунуть женщине без ее согласия.
Голос Пэйджита сделался совсем холодным:
— Это называется изнасилованием, доктор. И является третьим фактором, стимулировавшим половую активность мистера Ренсома.
— Допускаю, — согласился Бэс. — Но я наблюдал этого человека почти четыре года и с трудом могу представить то, что вы предполагаете.
И снова у Пэйджита появилось ощущение, что движение к цели прекратилось. Он смотрел на Бэса, изображая на своем лице скептицизм, и лихорадочно подыскивал возможность закончить допрос.
— Но разве исключено, — спросил он наконец, — что у Марка Ренсома была эрекция, вызванная некоторыми факторами — сюда относится удар по лицу, — которые могли убедить мисс Карелли, что ее собираются изнасиловать, независимо от того, мог он или не мог совершить это на самом деле?
— Да, это возможно.
— И в конечном счете даже независимо от того, намеревался ли он сделать попытку проникновения в нее?
Врач повернулся к Марни Шарп, потом снова к Пэйджиту. Ответил тихо:
— Думаю, это еще более возможно.
Пэйджит посмотрел на Кэролайн Мастерс — ее взгляд был холоден. Но он ничего не мог сделать. Он снова обернулся к Бэсу:
— У меня больше нет вопросов, доктор Бэс. Благодарю вас за терпение.
Идя и столу защиты, Пэйджит увидел, что Шарп уже на ногах.
— За весь четырехлетний период лечения мистера Ренсома, — спросила она Бэса, — он когда-нибудь рассуждал об изнасиловании кого-либо?
— Нет. Как я сказал, он мучительно переживал последствия своего нападения на мисс Линтон. Его желание изнасиловать, осуществившись, принесло много бед им обоим.
— Можно было ожидать, что он склонен повторить изнасилование?
Бэс помолчал, глядя на Марию Карелли.
— Нет. Ни в коей мере.
— А говорил он о сексуальном контакте с кем-нибудь?
— Нет, ни с кем.
Шарп немного помолчала.
— Он когда-нибудь упоминал Марию Карелли?
— Нет, если у него и был какой-то особый интерес к мисс Карелли, я не знал об этом.
Когда судья Мастерс отпустила последнего свидетеля, Шарп проследовала к столу обвинения с довольным выражением лица. Пэйджит уныло наблюдал за ней.
Со своего судейского места Мастерс смотрела на юристов.
— Я хотела бы отметить великолепную подачу фактов по делу как со стороны обвинения, так и со стороны защиты. Заключительную дискуссию проведем завтра в десять часов утра.
Резко ударил судейский молоток.
— Всем встать, — выкрикнул помощник судьи, и Кэролайн Мастерс покинула судейское место, сопровождаемая разразившимся в зале шумом. Это была реакция на показания последнего свидетеля Марни Шарп.
Часть шестая СУД 18 февраля — 21 февраля
1
Тереза Перальта остановила автомобиль перед почтой. Какое-то мгновение она оставалась в машине, наблюдая движение пешеходов по Ванн-Несс-авеню. Был час дня, обеденный перерыв, мужчины и женщины без особой спешки входили и выходили из ресторанов, магазинов и прочих заведений, расположенных по обеим сторонам улицы. Ритм обычной жизни показался Терри непривычным; день был не по сезону теплый, и яркость солнца поражала.
Она подумала, что замкнутый мир судебных процессов неестественен; одержимость, которой охвачены все участники, заставляет их мыслить немного иначе, чем все остальные. В течение трех недель вся ее жизнь сводилась к слушаниям, предметом ее забот были свидетели, а главными в мире людей — Кристофер Пэйджит, Кэролайн Мастерс, Марни Шарп и Мария Карелли. Она наблюдала, как они спотыкались, падали, вставали — и все это под тяжелейшим гнетом от сознания того, что все акты их драмы наблюдает публика в зале суда и телезрители.
Крис заперся в своем офисе, не отвечая на звонки репортеров, стараясь освоиться с положением, возникшим в результате показаний доктора Бэса, искал доводы, способные убедить судью Мастерс на заключительной дискуссии. Позже Терри послушает их и даст свои советы. Но у нее было еще одно важное дело.
Все это, наверное, кончится ничем. Но если кассеты не уничтожены — при всем желании Марии сделать это, у нее могло не быть такой возможности, — Крис и Карло все еще в опасности. Если Терри не найдет кассеты, то будет, по крайней мере, знать, что это невозможно.
Выйдя из автомобиля, она почувствовала на лице дуновение бриза. Сознание отметило и поток машин, и людей на переходе, гул моторов, автомобильные гудки, нагромождение зданий — высоких и не очень, чья разнокалиберная высота наводила на мысль о городке из кубиков, построенном ребенком. Может быть, потом, после встречи с Крисом, она пораньше заберет Елену из детского сада, отвезет на пляж. Это нужно им обеим.
Терри вошла в здание почты.
Внутри было тускло, затхло. Десять-двенадцать посетителей ждали с угрюмой сосредоточенностью, когда три клерка обслужат их — примут у них письма, выдадут бандероли. Бородач перед ней мычал что-то нечленораздельное и немелодичное — то ли напевал какой-то мотив, то ли разговаривал сам с собой.
А пляж — хорошая идея, подумала Терри. Вот закончатся слушания, и она будет свободна, станет проводить время с Еленой, как-нибудь определится с Ричи.
Взглянула на часы. Час пятнадцать.
«Что сейчас поделывает Кэролайн?» — подумала она. Неторопливо поклевывает свой салатик и думает? Нет, она уже все решила, только спокойствия на душе от этого решения у нее нет. Теперь ей все в тягость: и само слушание, и те, кто в нем участвует. Кэролайн волей-неволей приходится думать об этих людях — так же, как и о своей карьере; включив машину правосудия, она может освободить их, освободив Марию, или поставить их вместе с нею перед судом.
Терри решила, что ей не хотелось бы быть на месте судьи Мастерс.
Мысленно она перенеслась в будущее, в тот момент, когда Кэролайн объявит свое решение. И тут же поняла: еще меньше ей хочется быть на месте Криса Пэйджита.
Терри считала, что они проиграли. Проиграли после выступления последнего свидетеля.
— Следующий, — услышала она мужской голос.
Терри с удивлением огляделась. Перед ней никого не было, почтовый клерк-японец с приятным лицом выжидательно смотрел на нее.
Она подошла к окошку:
— Извините. Задумалась.
— Да. — Клерк внимательно и заинтересованно смотрел на нее. Впервые Терри пришло в голову, что ее могут узнавать незнакомые люди. Он спросил: — Чем могу быть полезен?
Терри смешалась:
— Я ищу пропавшую бандероль. С неполным адресом или совсем без адреса. Предполагаем, что посылали из Ноб-Хилл.
Может быть, подумала Терри, ей только показалось, что он смотрит с любопытством.
— Вы не сами посылали? — спросил он.
Терри покачала головой:
— Нет, подруга. Мы думаем, она случайно сунула бандероль в почтовый ящик. — Чувствуя, что последняя фраза звучит нелепо, Терри пошутила: — Она тоже рассеянная.
Мгновение клерк, казалось, изучал ее лицо. Потом улыбнулся:
— Вас это, наверное, удивило. Что там было?
Что она говорила женщине из «„мертвых“ писем»?
— Кассеты. Как для автомобильного стерео.
Он задумался:
— Я бы заметил их. Хорошие вещи попадаются в бесхозных бандеролях. У меня в машине все время музыка играет. Но сейчас что-то не припомню кассет.
«А не вы звонили о кассетах, — спросила та женщина, — несколько недель назад?»