Показывали даже официальное предупреждение от правительства и, что главное, от главы Квантума. Оперативно начали транслировать ролики об ограничении времени провождения в виртуальной сети. Все это слушали, но не все слышали. Ситуация могла бы быстро стабилизироваться, но мало кто придавал значение головной боли и рекламе в сети. От первого были таблетки, от второго блокировщики.
Я не говорил о симптомах никому из ребят. Только перебросился парой слов с Олегом, понимая при этом, что он проводит в VRе намного меньше времени. У него не было зависимости, для него VR и реальность создавали синтетический гибрид его, олеговой вселенной. Лишь нужно было спросить что-то у Математики или отвлечься от свербящих затылок уравнений.
Я не сказал ему ничего о себе, просто затронул эту тему примерно так, как обычно говорят о погоде на следующую субботу. Но видимо именно это его и насторожило. Хотя как у истинного математика, его рассеянность в обычной жизни превосходила только логика в доказательствах теорем.
Мне тогда показалось, что он скажет что-то тонкое и вдохновляющее. Что-то после чего я сразу все пойму и смогу разобраться. Ведь он был гением, а я всего лишь человеком.
Но он сказал только одно:
— Хватит. Это не твой мир.
А я все-таки поверил.
***
Она приучила меня к VRу. Показала, как его можно использовать. Она не умела создавать миры, зато она умела в них жить так, как они это подразумевали. Плавать под водой в океане, летать, становиться невидимкой. У меня не получалось почти ничего, я был будто закован в доспехи из дешевого пенопласта. Движения ощущались как управление аватаром из старых приставочных игр, а ощущения чего-либо походили на попытки дотронуться до щеки после анестезии у стоматолога и почувствовать это прикосновение.
Но полету я все-таки научился.
Это было такое странное чувство — как будто ты все просто представляешь. Никогда мне не удавалось поверить и ощутить полет до конца, как будто от меня что-то ускользало. Я думаю, все это потому, что нельзя даже представить хоть сколько-нибудь то чего никогда не ощущал.
Она сказала, нужно перестать думать, что ты в другой реальности. Нужно поверить, что ты спишь.
Это начало меня затягивать, потому что как среднестатистический теоретик, я понял, что VR может быть зоной мыслительных экспериментов — строительства воздушных замков, которых не построить в реальности. Я говорил об это и Олегу, но его, к моему удивлению, не захватила эта идея. Его дело считать, а не визуализировать.
Он оживил математику, а я хотел ее почувствовать. Превратить в новое измерение.
Я проводил время в VRе и без нее, чтобы теперь воплотить эту ужасно безумную идею. Так мне удавалось отвлекаться от главной загадки — откуда она все это знает и почему я все еще не знаю ничего о ней.
***
Тот случай с комаром разрешил мои сомнения. Я застрял. Мы застряли. Теперь там точно было нельзя оставаться, я ощущал это, я будто предчувствовал, что все пока дурацкие симптомы приведут к чему-то более ужасному.
Но мне нужно было сказать ей. Мне нужно было вытащить ее. Найти ее. Потому что представить себя без нее мне уже было слишком сложно.
Поэтому сейчас я быстро выключил экран, допил последний глоток ледяной колы, швырнул банку в сортировщик и побежал домой.
Никогда еще я не бегал так быстро, даже на уроках физкультуры. Я убегал от своей нерешительности.
***
Маска привычна легла на лицо, я сел на пол около подоконника и прислонился спиной к прохладной шершавой стене. Застегнул силиконовые ремешки на затылке. Коснулся крошечной панели сбоку у правого уха.
Легкое онемение у висков. Расслабление. Пустота — уже привычная, но не менее жуткая.
В этот раз мир выбрал я. Научился пользоваться библиотеками еще пару месяцев назад, когда разбирался во всех тонкостях VRа. Это не так-то просто, потому что выбрать что-то стоящее в открытых библиотеках сродни поиску песчинки в океане. Но программы сортировки на нейросети быстро отсеивают низкокачественные миры с выбивающимися текстурами и закольцовкой одного кадра через коды.
Не знаю, что за человек его создал, но написанный мной мод на программу сортировки смог найти даже такой мир. Это был обычный город. Настолько обычный, что даже мой старый район, похожий на трещины во времени, казался чем-то примечательным. Одинаковые серые дома, асфальт и ни одной травинки. А еще дождь. Постоянный дождь, который выглядел скорее помехами, потому как совершенно не ощущался.