***
Опрос я прошел. Он был довольно длинный. Куча вопросов, на которые дана еще более огромная куча вариантов. Совпадение с образом мечты от цвета глаз до любимой игрушки детства. Ладно, насчет последнего я слегка преувеличил.
Рабочий день шел долго, расчеты не клеились, как и разговоры с ребятами. Я ушел ровно в восемь. Первый раз за три года.
Я написал ей. В VRе она отправила мне адрес в минималистичном чате стандартного пакета VR-блока. Его используют обычно геймеры и квесторы для назначения собраний. Никакой информации в профиле, кроме аватарки с нарисованной птицей.
Она ответила спустя час и тут же отправила мне номер пространства для встречи. Я принял запрос и выставил на маске время — 22. 00–00. 00.
Интересно, когда-нибудь маски смогут погружать нас на большее время?
На этот раз мы были в каком-то мире свободных библиотек. Тут была огромная луна, вода повсюду с маленькими островами посреди зеркального отражения неба. А еще множество светлячком и красное зарево заката.
Она сказала, что этот мир она придумала сама, и попросила построить знакомую — Художника.
Я подумал это подходящий выбор для нее. Все очень преувеличенно, надрывно и при этом тонко, с не слишком сочетающимися между собой деталями, далекими от реальности, но при этом создающие целую картину. Нравился ли мне этот мир? Определенно.
Мы снова говорили и снова ходили. Я совсем не обращал внимания на пейзаж вокруг и чувствовал, как начинаю влюбляться. Как все внутри меня замирает при ее пристальном взгляде и как я пытаюсь смотреть на нее сам, если она отворачивается. Я не чувствовал влечения к ней, мне не хотелось даже поцеловать ее. Я просто хотел вот так говорить с ней, слушать ее голос, смотреть в ее глаза и чувствовать, что не один.
Может быть это нее голос, может быть это не ее глаза. Но главное — ее слова, ее взгляд, ее мысли, ее движения. Если это не любовь, то что это?
Я всегда думал, что любви не бывает сразу, что для того, чтобы почувствовать ее, нужно узнать человека — нужно понять его. Так было с Кристиной, так было с Ольгой. Но было совсем не так как сейчас. Я пытался полюбить, они пытались принять меня. Не выходило.
Но то была реальность. А это всего лишь сон.
И мне совсем не хочется разбивать этот хрупкий мир о бетонные плиты реальности.
Я сказал ей, что я математик. Просто так, между делом. Наверное, для того чтобы она сказала что-то в ответ — что-то о себе. А она только улыбнулась.
А я начал рассказывать о том, к чему сводятся почти все мои разговоры через некоторое время. Стал говорить о математике. И одно удивило меня больше всего. Она, кажется, знала почти все обо всем, но она ничего не смыслила в математике. И при этом слушала меня так внимательно, спрашивая о каждой теореме и каждом ее следствии. И это тут же будто бы вылетало из ее головы, хотя я ни за что бы не назвал ее глупой. Будто бы именно математика никак не могла уместиться в ее голове, но потому была до невозможности забита множеством других знаний.
Так закончилось наше время. И она, извиняясь добавила — Это у меня с детства. Я не перевариваю числа и формулы. У меня на них, кажется, аллергия.
***
— Олег.
— Да? — даже не поднял головы от экрана.
— Ты веришь в любовь? В смысле ты не думаешь, что это и правда могло бы быть чем-то большим чем сексуальное влечение и потребность в размножении, работа гормонов и вся эта ерунда?
Все-таки поднял глаза.
— Ты заболел? — я усмехнулся.
— Вроде того.
— Ты решил спросить у меня о том, о чем написано в сотнях книг, которые ты не читаешь, спето в тысячах песен, которых ты не слушаешь и сказано еще миллионами людей, которых ты просто не слышишь. Любовь — это то, что мы придумали сами. И продолжаем от этого страдать, хоть это и вправду того стоит. Я ни черта в этом не смыслю.
— Знаешь, ты как мне кажется единственный из нас, кто любит по-настоящему. — это больная и сложная тема, но тогда мне почему-то показалось, что я имею право об это спросить. Спросить об этом у него.
Он нахмурился. Коснулся волос. Стал похож на греческого бога — печального и изящного.
— Математика целиком основана на том, что мы себе нафантазировали и предположили. Мы захотели придумать числа, потому что это удобно и придумали. И оказалось, что множество операций с этими числами, формул и теорем, созданных на бумаге, действительно описывают мир, причем совершенно правильно, если исходить из результатов экспериментов. Так почему, если ты придумаешь, если ты представишь, если ты полюбишь кого-то, это будет считаться ненастоящим? Любовь — это проекция у нас в голове, потому что все люди в нашей голове — лишь проекции реальных людей. И тех, кого мы любим в действительности не существует. Но разве это что-то меняет?