По созвучию с гораздо более древними азиатскими хунну европейские гунны (хуны, хунны) считаются их частью, ушедшей на запад, возможно, после поражения в 155 г. Предполагают, что на новом месте небольшая группа гуннов обросла местными кочевниками и постепенно усилилась. Более чем через 200 лет после ухода с востока они вторглись в Европу. К сожалению, материал по кочевникам IV в. еще очень невелик и археологам пока не удалось выявить за Доном и Волгой такой группы степных древностей, которая была бы преемственно связана с азиатскими хунну I–II вв. или с европейскими гуннами V в. Культура последних зафиксирована в уже сложившемся виде и представляет своеобразный сплав самых разнородных элементов, отразивших участие в ее создании многих народов, покоренных гуннами в Восточной и Центральной Европе. Азиатские элементы в ней немногочисленны (конструкция седел, любовь к чешуйчатому орнаменту, имитирующему перья, узорные бронзовые котлы). Прочие кочевнические элементы, представленные в этой культуре, были до гуннов известны и у европейских степняков, но в меньшей степени или в других сочетаниях.
Степные древности IV–V вв. в Центральной Азии почти не изучены [Уманский А.Ц., 1978]. Только на окраинах степи хорошо представлены по сути оседлые культуры таштыкская, берельская (и «переходная» верхнеобская), шурмакская, джеты-асарская и каунчинская. По своему облику они слишком далеки от степных памятников, связанных с гуннским или позднее тюркским объединениями. Вероятно, лишь дальнейшие исследования в степи, особенно в соседней Монголии, прольют свет на археологию двигавшихся из Азии на запад кочевых племен IV–VI вв. Отдельные элементы в культуре кенкольского типа в Киргизии, имеющие некоторое сходство с европейскими времени господства гуннов, синхронны им или даже более поздние и не пригодны для изучения пути гуннов на запад.
На современном этапе исследования археологии кочевников лучше изученные памятники их западной группы во многом служат ключом к пониманию находок в Азии (особенно до полной публикации последних, нередко очень ярких, как в Киргизии). С запада и приходится начать рассмотрение, несмотря на то что истоки всех этих народов и культур были далеко на востоке[1].
В изучении археологических памятников V — первой половины VIII в., оставленных кочевниками европейских степей, очень много спорного и невыясненного. В 20-е годы нашего века ошибочно думали, что гуннам конца IV–V в. принадлежала обильно представленная на среднем Дунае культура кочевников с литыми ажурными принадлежностями поясов, украшенными изображениями животных и растений. Поэтому находки позолоченных вещей с инкрустациями типа обнаруженных в Унтерзибенбрунне (Австрия) и на Госпитальной улице в Керчи предположительно считали готскими. М.И. Ростовцев столь же предположительно написал, будто бы их оставили аланы на своем пути из Причерноморья в Северную Африку, когда они уходили от гуннов в конце IV — начале V в. Он датировал эти вещи догуннским временем [Rostovtzeff М., 1923, р. 145–160].
В первой сводке степных памятников с полихромными украшениями Т.М. Минаева отнесла их уже к эпохе гуннов, концу IV–V в., и пришла к выводу, что «претендентом на них могут явиться гунны и сарматы» [Минаева Т.М., 1927, с. 114]. Она считала наиболее вероятной принадлежность рассматриваемых ею древностей сарматам только потому, что западные ученые связывали с гуннами совершенно другую культуру. Также П.Д. Рау, П.С. Рыков, II.В. Синицын, К.Ф. Смирнов, Е.К. Максимов приписывали памятники кочевников в основном сарматам. Вопрос о следах алан на западе вновь рассмотрели В.А. Кузнецов и В.К. Пудовин (1961).
Иное хронологическое и историческое истолкование тех же древностей дал в 1932 г. венгерский исследователь А. Алфёлди. Он показал, что могилы с ажурными литыми украшениями оставлены кочевниками-аварами, а полихромные украшения на западе относятся к несколько более позднему времени, чем думал М.И. Ростовцев, и принадлежали долго жившему на Дунае населению, а не проходившим мимо беглецам. Далее он писал, что в культуре, огульно отнесенной М.И. Ростовцевым к аланам, сплавлены воедино аланские, северо-причерноморские, римские, подунайско-варварские, германские и гуннские элементы, изученная же Т.М. Минаевой «группа могил с трупосожжениями народа с бесфибульной одеждой сменила позднеаланские подбойные погребения в степях Поволжья» и принадлежала кочевым племенам гуннского объединения [Alföldi А., 1932, s. 15–16].
1
В тексте не даются ссылки на публикации степных памятников V–VIII вв.: они указаны в легенде к рис. 1.