Что касается городищ центральных районов Северного Кавказа, то лишь немногие из них подвергались раскопкам. Это, в частности, наиболее крупные из городищ Северного Кавказа — Алхан-калинское в Чечено-Ингушетии (раскопки А.П. Круглова, Г.В. Подгаецкого, В.Б. Виноградова и др.) и Нижне-Джулатское в Кабардино-Балкарии (раскопки Г.И. Ионе и И.М. Чеченова). Оба городища содержат материалы первых веков нашей эры, однако слои этого периода выделяются плохо, так как перекрытые сверху мощными напластованиями раннесредневекового времени они почти полностью перекопаны многочисленными хозяйственными ямами. Поэтому мы не имеем достаточных представлений о характере поселений, типах жилищ, особенностях хозяйственного уклада, ремесел и т. д.
По-видимому, население сарматского времени обитало на поселениях, расположенных на возвышенных местах, не имевших искусственных укреплений. Исследования показали, что возведение оборонительных валов и рвов относится к раннесредневековому времени, в то время как в западных (Прикубанье) и восточных (Дагестан) районах Северного Кавказа укрепленные поселения были хорошо известны и в сарматскую эпоху. Такое отставание центрального Предкавказья отмечал еще А.А. Иессен. Он писал, что наличие в Прикубанье в сарматскую эпоху укрепленных поселений, которые возникают в центральном Предкавказье лишь во второй половине I тысячелетия н. э., объясняется, по-видимому, соседством с Боспором, мирные и военные отношения с которым «ускорили процесс исторического развития в Прикубанье по сравнению с центральным Предкавказьем» (Иессен А.А., 1941, с. 22).
Таким образом, характеристика культуры населения центральных районов Северного Кавказа дается только по материалам могильников.
Раскопки северокавказских могильников начались в конце XIX в. в горных районах Северной Осетии, что объяснялось открытием здесь первоклассных древностей кобанской культуры. Раскопки Г.Д. Филимонова, А.А. Бобринского, В.Л. Тимофеева, В.И. Долбежева, П.С. Уваровой выявили обширный археологический материал, в том числе сарматской эпохи. Памятники этого периода были открыты и в горных районах Кабардино-Балкарии (Миллер В.Ф., 1888).
Памятники сарматского времени предгорной и равнинной зон были представлены лишь отдельными случайно открытыми комплексами. Лишь в 30-х годах здесь начались планомерные раскопки и были найдены первые могильники (курганные и грунтовые) в степной зоне (Моздокские могильники, раскопки Б.Б. Пиотровского 1933 и 1936 гг. и М.А. Миллера 1935 г.). Однако материалы сарматского времени опубликованы лишь частично (Пиотровский Б.Б., Иессен А.А., 1940; Арх. исслед. в РСФСР…, с. 238–248).
Исследование археологических памятников особенно широко развернулось в послевоенный период, в первую очередь благодаря деятельности Е.И. Крупнова, возглавившего впоследствии Северо-Кавказскую экспедицию Института археологии АН СССР. В течение многих лет отряды этой экспедиции обследовали огромное количество памятников на обширной территории Северного Кавказа, открыв ряд поселений и могильников сарматского времени. Комплексы сарматского времени исследовали и экспедиции местных северокавказских учреждений (Минаева Т.М., 1951, 1955, 1960; Алексеева Е.П., 1966).
Первая обобщающая работа была посвящена обзору памятников горных районов и их хронологии. Она принадлежит Е.П. Алексеевой, которая, рассмотрев материалы скифского и сарматского времени, убедительно доказала принадлежность их кобанской культуре (Алексеева Е.П., 1949, с. 191–243). Из этого следовал вывод, что кобанская культура доживает в горных районах вплоть до эпохи раннего средневековья.
Иная картина наблюдается в предгорной и равнинной зонах. Отсутствие достаточного количества материалов не позволяло дать подробную характеристику культуры этих зон. Однако среди немногочисленных погребений сарматской эпохи здесь открыты не только грунтовые ямы, характерные для погребального обряда местного населения и в предшествующее время, но и катакомбы, неизвестные ранее на Кавказе. Это были единичные разрозненные погребения, датируемые I–III вв. н. э.