Мы меньше всего говорили о социальном строе и хозяйстве местных народов в изучаемый период. Они не были стабильны, ибо зависели от близости к городам и торговым путям, к местам наиболее интенсивной жизни (История Дагестана, 1967, I, с. 94–104).
Заключение
В данном томе сведены воедино известные сейчас археологические материалы, служащие одним из источников для изучения истории, материальной и духовной культуры кочевых и оседлых племен, живших на протяжении более тысячелетия (с VIII в. до н. э. по III в. н. э.) на степных просторах юга Европы и в прилегающих к ним районах. Источник имеет очень большое значение. Дошедшие до нас письменные свидетельства об этих народах весьма отрывочны, нередко противоречивы. Археологический материал позволяет существенно дополнить письменные данные и проверить если не все, то многие из них. Однако накопленная археологами в течение длительного времени источниковедческая база, как мы видели, все еще недостаточна для решения ряда встающих перед исследователями проблем. Остаются дискуссионными такие важные вопросы, как происхождение скифов, расселение и границы племен, составлявших Скифию в эпоху Геродота, этническая принадлежность земледельческого оседлого населения лесостепи Восточной Европы, тесно связанного со скифами. Не решены проблемы происхождения савроматов и формирования сарматских племен, а также границ племенных территорий савромато-сарматов и ряд других. И все же за советский период и особенно за последние 30 лет советскими исследователями сделан громадный шаг вперед в изучении истории населения юга Европы в киммерийскую и скифо-сарматскую эпохи. Пожалуй, наиболее важным результатом работ советских археологов является то, что выяснены динамика и периоды исторического развития, а также характерные особенности кочевых и связанных с ними оседлых народов в каждом из выделенных периодов. Именно археологические источники позволяют утверждать, что в степной зоне Северного Причерноморья, как и в других степных областях Евразии, в IX — начале VIII в. до н. э. происходит окончательный переход населения к кочевому хозяйству и образу жизни. До конца VIII или начала VII в. до н. э. здесь господствовали кочевые племена, известные в письменных источниках под именем «киммерийцы». В волго-донских степях и в Заволжье в то же время, что и в Северном Причерноморье, возможно, даже несколько раньше, появляются первые кочевники — потомки племен срубной и андроновской культур эпохи бронзы. Их имя осталось неизвестным, но они и кочевники Северного Причерноморья имеют много общего в погребальном обряде и вещевом комплексе.
Уже в предскифский период кочевники проникают в среду соседних оседлых племен, оказывая влияние на их культуру и используя существовавшие у них производственные центры. Это особенно наглядно прослеживается по материалам богатой металлом кобанской культуры на Северном Кавказе, где в настоящее время найдено значительное количество кинжалов, конских удил, псалиев и других металлических вещей, характерных для ранних кочевников Северного Причерноморья и Волго-Донского междуречья. От оседлого населения в лесостепи Восточной Европы и на Северном Кавказе жители степей восприняли некоторые формы лепной лощеной посуды, часто богато орнаментированной резным, штампованным или рельефным узором. Однако, несмотря на фиксируемые археологией взаимодействия между кочевыми и земледельческими племенами в киммерийскую эпоху, еще не было сколько-нибудь тесного объединения между ними, подчинения земледельцев кочевникам, как это наблюдается в следующем — скифском периоде.
Скифская эпоха, которую принято начинать с появления скифов на исторической арене в 70-х годах VII в. до н. э., оказалась новым этапом в развитии ранних кочевых племен. Археологический материал, позволяющий сделать такой вывод, со всей очевидностью показывает, как совершенствуются в связи с окончательным внедрением железа все виды вооружения и конского снаряжения, имевшие первостепенное значение в быту кочевого населения.