Киммериец отыскал гостиницу, вошел в нее и присоединился к остальным. Когда ели баранину, хлеб и местные фрукты, Конан пересказал товарищам свою беседу с человеком, назвавшим себя Владигом. - Ты думаешь, этому можно верить? - спросила Йоланта. Близнецы сидели вместе со всеми, но, как обычно, ничего не ели, и кружки, стоящие перед ними, были нетронуты. - Нет ничего неправдоподобного в том, что он сказал, - ответил Конан. Но я побеседую с другими караванщиками. Странно лишь то, что он мало меня расспрашивал. Обычно, если пьешь за счет другого, то отвечаешь на его вопросы, а не наоборот. - Да, мне это не нравится, - сказала Акила. - Мне кажется, - произнес Ки-Де, - что, если бы этот человек задумал что-то недоброе, он бы пытался вытянуть сведения из Конана. Вероятно, он святой человек, давший обет помогать незнакомым людям. - Нет, - ответил Конан, - он воин, я в этом уверен. - Из-за пустяков столько беспокойства, - сказал Ки-Де. Он завернул кусок баранины в хлеб, обмакнул в чашку с соусом и направил все это в рот. С полным ртом он проговорил: - Опиши мне этого человека, и я пойду и убью его. И тогда не нужно будет больше беспокоиться. - Нет, - усмехнулся Монанд, - наши трудности так просто не решаются. Конан, не показалось ли тебе, что этот человек говорит не за себя? - Над этим же вопросом я думал тогда, когда мы говорили. Владиг казался откровенным, но что-то в его манере говорило о том, что он чья-то собака. Поскольку он дал нам полезные сведения о пути, я подозреваю, что у него приказ завести нас туда, куда хочет его хозяин. - Умно, - сказала Йоланта, но осталось неясным, имела ли она в виду хитрость Владига или мнение Конана. - Значит, нам не надо идти туда, куда он хочет, - заявила Акила. Конан покачал головой: - У нас почти нет выбора. В пустыне всего лишь несколько дорог. Даже направляясь по ним, выжить трудно. Без них же возможности остаться в живых нет совсем. - Не люблю, когда меня так ограничивают, - проворчала Акила. - Однако мы идем в пустыню, - мягко заметил Монанд, - а не в степь или на холмы, которые ты так хорошо знаешь. В пустыне мы должны подчиняться ее законам. Но это не обязательно произойдет нам в ущерб, поскольку то же самое должны будут делать и другие. - Какие другие? - спросил Ки-Де. - Всегда есть те, кто хочет схватить незащищенную жертву, - ответила ему Йоланта. - Они узнают, кто куда направляется, и расставляют ловушки. - Тогда все в порядке, - заявил Ки-Де, поднимая кружку с вином. - Наши стрелы и мечи товарищей защитят вас. Ки-Де и его товарищи не имели склонности к рассуждению. Пока еды и вина было вдоволь, они мало думали о завтрашнем дне и считали любые опасения недостойными мужчин. Опасность - это постоянная жизненная реальность.
Глава 5
Хауран остался позади. Через это небольшое царство они прошли почти незамеченными. По мере того как путники шли все дальше на юг, земля делалась суше. Облачных дней становилось меньше, и дожди шли недолго и редко. Теперь путешественники находились в земле, на которую не претендовало ни одно из царств, поскольку скудная трава и еще более скудные водопои не могли обеспечить армию, а ни один царь не заявит, что обладает землей, если не может ее оккупировать и разместить на ней гарнизоны. Пейзаж состоял теперь из холмов - таких низких и пологих, что их вообще трудно было назвать холмами, - часто изрезанных глубокими руслами, дно которых, однако, было сухим большую часть года. Животные здесь были меньше и не собирались в такие крупные стада, как на севере. Больше всего попадалось изящных газелей и антилоп, быстрых созданий, которым нужно было мало корма и воды и которые умели избегать охотящейся ночью большеухой пустынной кошки. Путники уже сбросили с себя тяжелые накидки, шкуры и стеганую одежду, во всяком случае, во время продвижения днем. По указанию Конана они купили легкие свободные халаты жителей южных сухих земель. Эта одежда защищала от лучей солнца и обеспечивала хорошую вентиляцию. - Когда мы зайдем в глубь пустыни, нам понадобятся наши теплые накидки, предупредил Конан, - так что не выбрасывайте их. - Я думала, что чем дальше на юг, тем теплее, - заметила Акила. - Так и есть, - ответил Конан. - Печет солнце, и камни и песок отражают этот жар прямо в лицо, будто огромное зеркало, отчего делается вдвойне жарко. Но почему-то камень и песок не задерживают дневное тепло так, как это делают почва, трава и деревья. Как только солнце заходит за линию горизонта, земля остывает. К полуночи уже так холодно, что замерзает вода. - Этого не может быть, - возразил карлик. - В жаркой земле должно быть жарко днем и ночью. Конан ухмыльнулся. - Тогда выброси свою накидку, но только морозной ночью в песках не выпрашивай моей. Время от времени киммериец отделялся от основной колонны и скакал далеко назад по следу. С какой-нибудь возвышенности он оглядывал местность, проверяя, нет ли преследователей. Иногда он видел другие караваны и дважды заметил воинов местных племен, ехавших на жилистых пустынных пони, но в этом не было ничего необычного, и это не представляло опасности для его небольшого, но умелого и хорошо вооруженного отряда. Киммерийца по-прежнему тревожил расспрашивавший его человек. Подозрительность Конана была разбужена, да и скрытные близнецы со своими странными поисками чего-то ничуть не улучшали положения. На третий день их продвижения по пустыне путники увидели огромную тучу грифов и других птиц, питающихся падалью, которые парили кругами над точкой в миле впереди. - Там что-то мертвое, - заметил Ки-Де. - Что-то больше человека или верблюда, - сказала Акила, - раз собралось столько птиц. - Скачите осторожно, - посоветовал Конан, - хотя не думаю, что с нами что-нибудь случится. Если бы там были живые люди, птицы бы не кружили так низко. Смотрите, некоторые даже садятся. Они поехали дальше, внимательно поглядев по сторонам, и вскоре ветер донес до них ужасную вонь. Затем они увидели на земле бесформенные кучи, и среди этих куч рыскали шакалы и полосатые гиены. Постоянное рычание зверей и крики птиц создавали невыносимый гул. Лошади шарахнулись от вида, звука и запаха. На высоких верблюдов же это не произвело никакого действия. Путники заставили своих лошадей подойти ближе и увидели, что звери терзают останки людей и верблюдов. Тела были так изуродованы, что подсчитать хотя бы приблизительно количество человеческих жертв не представлялось возможным. Более крупные трупы верблюдов оставались еще почти нетронутыми, и это из-за них дрались гиены, в то время как шакалы пытались вырвать друг у друга из глотки куски человеческого мяса. Гротескные грифы садились, размахивая крыльями, и отрывали от трупа то, что могли, или же громко оскорбленно кричали, когда их отгоняли другие животные. - Что за бойня здесь произошла? - произнесла Акила, прикрывая нос складкой халата. - Караван? - спросила Йоланта, высунув голову из-за занавески. Ею двигало, казалось, любопытство; ужасное зрелище ничуть ее не отпугивало. Конан слез с коня и походил между тел и оторванных конечностей. Груз, который везли верблюды, был растерзан и разбросан. Его киммериец осмотрел тоже. - Не думаю так, - сообщил он наконец. Затем указал на несколько обрывков окровавленной ткани и на разъемные шесты. - Они путешествовали с большими шатрами. Караванщики берут лишь небольшие палатки, чтобы оставить место для груза. По-моему, это племя кочевников. Видите, среди них были женщины и дети. Он указал рукой на некоторые разбросанные останки, однако лишь опытный глаз мог различить признаки пола и возраста - так изуродованы были тела. - Я не видела следов такой большой группы людей, когда мы ехали сюда, сказала Акила. Хотя запахи был ей отвратителен, зрелище не произвело на нее впечатления. - Думаю, что, когда на них напали, они двигались с юга, - произнес Конан. - По моим подсчетам, здесь погибла сотня человек всех возрастов. - Можно собрать головы и подсчитать, - предложил Ки-Де, которому все это уже надоело. Мертвые его не интересовали, тем более когда кто-то уже забрал у них все ценное. - Не надо, - ответил Монанд. - Кто, по твоему мнению, это сделал, киммериец? - Стрел я не вижу, - проговорил Конан. - Иногда племя можно узнать по оперению стрелы. В действительности... - Он накленился над трупом, который еще сохранил голову и руки. - Я не вижу ран, кроме тех, что нанесли животные, подъедающие падаль. Но это мало что значит. Трупы так повреждены, что ран может быть просто не видно. Киммерийца это объяснение совершенно не удовлетворяло, но для других, решил он, сойдет и такое. - Здесь нечего больше делать, - сказала Акила, скривив от отвращения лицо. - Поехали отсюда. - Вы поезжайте, - ответил Конан. - Я хочу осмотреть землю вокруг: может быть, узнаю, кто убил этих людей и в какую сторону сделавшие это ушли отсюда. Если они впереди нас, лучше знать об этом заранее. - Ладно, - согласилась Йоланта, - но обязательно присоединяйся к нам до наступления темноты. Киммериец лишь пробормотал, что так и сделает, и кивнул, не отрывая глаз от растерзанных останков, разбросанных по песку. Остальная группа направилась на юг. Некоторое время киммериец ходил между трупами, не обращая внимания на рычание гиен. У этих тварей хватит сил, чтобы повалить взрослого быка, но совершенно нет бойцовского духа. Их привлекала добыча вялая, беспомощная или уже неживая. Заключив, что у мертвых он больше ничего не узнает, киммериец сел на лошадь и стал объезжать вокруг место бойни, отыскивая следы убийц. Пользуясь старинным охотничьим приемом, он заставлял лошадь идти по расширяющейся спирали. Через какое-то время Конан остановился и соскочил с седла. Земля вокруг была твердой, но здесь он увидел следы, показавшиеся ему странными. Киммериец присел и принялся их разглядывать. Следы отпечатались нечетко, просто остались параллельные линии на пыли. Царапин было две группы, будто животное с когтями сидело здесь и затем бросилось на жертву, оставив за собой царапины. Нахмурившись, киммериец поискал рядом, но не нашел таких же следов. Каким бы ни было это животное, но выпрыгнуло оно, оттолкнувшись лишь двумя когтистыми лапами. Конан смел пыль с одной из отметин, и волосы у него на голове зашевелились. Следы, хотя и слабые, были процарапаны на камне под пылью. Конан знал, что ни один зверь в природе не имеет таких твердых когтей. Низко пригибаясь, киммериец обследовал местность и обнаружил еще два десятка таких же следов. Когда он отыскал все следы, то заметил, что они образуют неровную линию. По тому, в какую сторону был направлен утончающийся конец царапины, Конан заключил, что существа перед броском смотрели на юг. В течение уже многих дней ветер дул с юга. Эти существа выбрали место для засады так, чтобы ветер относил их запах от приближающихся кочевников. Вся сцена, когда Конан мысленно воссоздал ее, заставила его сильно забеспокоиться. Он знал, что волки, а иногда и кошки часто охотятся стаями либо небольшими охотничьими группами, но они не делают заранее продуманной засады. Что это за существа? Их жертвы не были новичками в пустыне, они даже не толстозадые караванщики. Это - кочевники, всю жизнь проводящие среди песков, камней и палящего солнца. И тем не менее их застали совершенно врасплох. Вероятно, эти таинственные существа были неизвестны кочевникам. Перед тем как покинуть это место, Конан прошел вдоль линии следов. Он нашел один, который был четче остальных. След находился в небольшом углублении, затененном большим камнем и кустом. Этот след был защищен от ветра и прямых солнечных лучей. Конан лег на живот и понюхал. Он отчетливо почувствовал едкий, неприятный запах. Запах был резким, как у уксуса, но этот запах Конан никак не мог соотнести с живым существом. Это напоминало ему о мастерских, где ремесленники вытравляют кислотой узоры на клинках мечей и кинжалов. Конан не знал ни одного животного, имеющего такой запах. Сев на лошадь, он поехал к югу, зорко следя, не покажутся ли те существа, что уничтожили целое племя. Зачем они это сделали? Ради пищи? Другие животные уже так долго занимались телами, что это было трудно определить. И почему существа забрали вещи? Трупы могли ограбить и люди, но если так, то они очень хорошо замаскировали все следы своего присутствия. Конан очень хотел верить, что так оно и было. Он считал себя неплохим следопытом, но он бывал среди таких людей, которые на своей территории могли прятать следы прямо со сверхъестественным искусством. Киммериец не поскакал прямо к своим товарищам. Он поехал зигзагом, покрывая таким образом большую площадь. Делал он это для того, чтобы увидеть другие следы мародеров либо еще какую-либо опасность для их группы. В пустыне следов больше не было. На закате Конан добрался до своего каравана. Еще до того, как он его увидел, южный ветер донес до него запах жарящегося мяса. Когда киммериец прибыл, то узнал, что гирканийцы подстрелили прекрасную газель. В животе урчало, так как Конан ничего не ел, кроме нескольких сухарей, да и то было это рано утром. Тревога, вызванная видом уничтоженного племени, прогоняла все мысли о еде, но сейчас он чувствовал голод. Конан подъехал к костру и соскочил с лошади, выхватив кинжал еще до того, как сапоги его коснулись земли. Он подбежал к углям, где готовилась разделанная туша животного. - Что-нибудь нашел? - спросил Ки-Де у киммерийца, который отрезал куски от хорошо прожаренной части. - Мало понятного. Но сейчас у меня есть чем занять рот и кроме разговора. Когда Конан удовлетворил свой голод сочным мясом и горстью вяленых фиников и запил это все водой из бурдюка, он рассказал о странных следах и еще более странном сопутствующем им запахе. - Ты говоришь, что похоже на кислоту? - переспросил Монанд, и лицо его сделалось мрачнее обычного. - Да. Я встречал такой запах в мастерских, где вытравляют на мечах узоры и где проверяют золото на чистоту. Но никогда не встречал в природе существ с таким запахом. - А у сверхъестественных животных? - спросил один из гирканийцев, взволнованно перебирая пальцами свои длинные черные косы. - С ними я не хочу иметь никакого дела, - твердо заявил Конан. - Ученые, изучающие природу, - сказала Йоланта, - утверждают, что мелкие животные устроены иначе, чем крупные. Четыре столетия назад Ухнас Кордавский написал монументальный трактат о шестиногих существах, в котором он заявляет, что многие из них используют кислоту как оружие или пользуются ею для приготовления материала для своих гнезд либо для того, чтобы размягчить пищу. Даже обыкновенные муравьи содержат в теле кислоту. - Муравьи не вырастают до таких размеров, - возразил Конан. - И на двух ногах они не ходят. - Хотя я и уважаю ученые разговоры, - проворчала Акила, - мне кажется, что ты слишком большое значение придаешь царапинам на земле и каким-то запахам. На племя, скорее всего, напали враги, а затем стерли за собой следы. А то, что осталось, затоптали гиены и другие поедатели падали. Здесь нет никакой тайны. Надо остерегаться этих врагов, и все. Ее упрямый тон говорил о том, что она пытается убедить прежде всего себя. - Так и сделаем, - заключил Монанд.
По мере того как они продвигались дальше на юг, каменистая выветренная земля, сухие кусты и кактусы начали уступать место более песчаной местности, и наконец вокруг до самого горизонта были одни барханы, уходящие вдаль, как волны в море. Лошади повесили головы и погрустнели, недовольные такой переменой. - При первой возможности, - объявил Конан, - мы должны поменять лошадей на верблюдов. Здесь недалеко есть оазис, где сходятся несколько караванных троп. Там мы найдем караванщиков, желающих поменять своих верблюдов на лошадей для путешествия на север. - Мне эта мысль не нравится, - заявила Акила. - И верблюды мне не нравятся! Они отвратительные, вонючие, неуклюжие твари! - Хочешь сказать, что они не подходят для царицы? - спросил Ки-Де, хихикнув. - Они мне тоже не нравятся, но боюсь, что северянин прав. Лошади долго не протянут, но даже верблюд лучше, чем идти пешком. Остальные гирканийцы с жаром согласились. - Так мы и сделаем, - заявил Монанд. - Цель нашего путешествия лежит далеко в пустыне, и нам необходимы верховые животные. - Верблюды! - сказал карлик, плюнув в костер. На следующий день они перешли гряду низких холмов и увидели несколько участков, покрытых скудной травой, лежащих в небольшой долине, защищенной от ветров. Для того чтобы добраться до оазиса, им нужно было пройти между двух холмов, но там на верблюдах сидели полдюжины человек и держали наготове свои короткие луки. Худые, со злобными лицами, они носили островерхие шлемы, обмотанные черными тюрбанами. С тюрбанов свисали полосатые платки, доходящие до стремян. Мы можем легко их убрать, - сказал Ки-Де, небрежно подергивая тетиву своего большого лука. - Наше оружие стреляет в два раза дальше. - Да, - согласилась с ним Акила. - Мне хочется пострелять в цель. Уже много дней я стреляла только в зайцев и в газелей. - Нет, - возразил Конан. - Судя по одежде, это воины племени Омри, и если здесь только шестеро, то в оазисе их еще сотня. Человек, с которым я говорил в городе, сказал, что Омри взяли себе этот оазис и берут дань с проезжающих. Нужно будет заплатить. - Мы поговорим с ними, - сказал Монанд. Путешественники поехали вперед, держа оружие поблизости, но не проявляя враждебности. Пока Монанд вел переговоры с предводителем отряда, киммериец и товарищи разглядывали кочевников, так же как и те разглядывали их. Жители пустыни проявляли глубокое презрение, какое чувствует любой кочевник к чужим людям. В этом им помогала и высота верблюдов, на которых они сидели. Воины были так укутаны в свои полосатые платки, что виднелись только руки и черные глаза. Кочевники носили сапоги из мягкой синей кожи, а сабли их имели прямые длинные клинки. - Платить за воду! - угрюмо произнесла Акила. - То же самое, что в городе. - Нет, - сказал Конан, - эти люди берут деньги лишь за доступ к воде и траве. Горожане обложили бы налогом весь провозимый товар и захотели бы взять процент с нашей торговли. - Горожане! - фыркнул карлик. - Неудивительно, что они естественная добыча для настоящих людей. - Но эти не горожане, - предупредил Конан. - Они такие же хищники, как и мы. Не надо их провоцировать. Я хочу спросить их о положении на юге и о том, что они знают об уничтоженном племени. Монанд уплатил требуемую дань, и путешественники спустились в долину, с трудом сдерживая лошадей, обезумевших от запаха свежей воды. Верблюды же гордо вышагивали, сохраняя достоинство. Когда лошади достаточно попили, путники оттащили их от воды, поскольку те могли упасть. Конан распорядился, чтобы животных почистили. Он хотел придать им товарный вид. Затем киммериец пошел искать вождя Омри. Краткий осмотр сказал Конану, что в оазисе стояли три каравана. В одном было несколько лишних верблюдов, и киммериец решил поговорить с начальником этого каравана еще до наступления ночи. Племя Омри стояло лагерем ближе всех к бьющему из-под земли ключу, позволяя остальным поить животных, но тень пальм оставляя себе. Конан заключил, что здесь находятся около восьмидесяти воинов, не считая женщин и детей. С отрядами по полдюжины человек, охраняющими каждый из подступов, это делало первоначальную догадку о сотне воинов приблизительно верной. Киммериец знал, что при таких скудных ресурсах содержать более крупные отряды невыгодно; небольшие армии собирались лишь время от времени для нападения на города у границы пустыни. Он нашел вождя сидящим под пологом, вытканном из козьей шерсти. Вождь Омри отдыхал на грубом ложе, сделанном из верблюжьих седел и ковров. Время от времени вождь вдыхал дым ароматических трав, горящих в маленькой бронзовой жаровне. Когда киммериец подошел, вождь кочевников обратил внимание на его крепкое сложение и гордую походку. - Прошу тебя к воде и траве моего племени, незнакомец, - произнес вождь. Он указал рукой на большое кованое бронзовое блюдо, лежащее перед ним. На нем лежали кусочки хлеба, посыпанные грубой солью. - Поешь со мной. Конан сел, скрестив ноги, на землю и взял один из кусочков. - Ты щедрый вождь, - сказал он, прежде чем взять сухой кусочек в рот. В пустыне поедание хлеба с солью было символическим актом, ставящим человека под защиту вождя, согласно древним правилам гостеприимства, Теперь любой, предавший гостя, будет наказан богами. Некоторое время оба говорили на малозначительные темы: о состоянии пустыни на юге, о возможности выгодно обменять лошадей на верблюдов. Затем Конан завел разговор о том, что действительно его беспокоило: найденное им уничтоженное племя. Вождь насторожился, когда Конан описывал увиденное зрелище. - Сэт и Иблис! - воскликнул вождь, делая рукой жест, оберегающий от зла. - Что-нибудь осталось из одежды или других вещей этих людей? - Я нашел несколько лоскутков черной материи с вышитыми на ней тонкими белыми зигзагами. Вождь немного успокоился. - Значит, это был народ Бени-Нуэр. Это жалкие люди, побирающиеся на границе пустыни и не решающиеся заходить далеко в пески, так что это невелика потеря, но мне не нравятся приметы и следы, которые ты нашел! - Что они означают? - спросил Конан. - Ты ел мой хлеб и соль, так что я обязан предупредить тебя: Бени-Нуэр были убиты хадизза, демонами бури! Это нечистые твари из глубины пустыни, но в течение последней луны я слышал уже о трех таких нападениях. - Что их сюда влечет? - спросил Конан. Вождь пожал плечами. - Это существа подземного мира духов, так что кто может знать? - Ты не знаешь, какой у них вид и как они убивают? - Они никого не оставляют в живых, кто мог бы описать их, но их жертвы и люди, и звери - все растерзаны. Сердца несчастных выедены, а часто и мозг, остальное просто изорвано в клочья. Было ясно, что вождь мало знает об этих существах, кроме старых легенд, но было полезно узнать, что произошло уже три таких нападения и что случились они в течение последнего лунного месяца. Конан решил попытаться узнать еще и о другом. - Не знаешь ли ты о древнем городе Джанагар, затерянном, как говорят, в глубине пустыни? Вождь рассмеялся: - Мой друг, в пустыне полно затерянных городов. Я сам видел их полсотни. Некоторые еще тянут свои разрушенные башни к звездам, другие так занесены песком, что колоссальные изваяния их великих людей лишь выглядывают из песка, который скрывает их до носа. Людей заставляет строить города легкомыслие. Боги пустыни всегда возвращают себе свое. Мудрость заключается в том, чтобы знать законы пустыни. Если хочешь, можешь спросить Асока-сказителя. Он знает много древних легенд и, возможно, слышал о Джанагаре. Конан вежливо поблагодарил вождя и отправился искать сказителя. Киммериец был доволен тем, что группа его находилась теперь в безопасности, поскольку законы гостеприимства пустыни сильнее любых правил цивилизованных народов. Это, однако, не означало, что теперь вождь был его другом на всю жизнь. Защита распространялась лишь на то время, пока путешественники находятся в оазисе. Покинув его, они снова становятся законной добычей. После расспросов киммериец направился к небольшому загону, выложенному из камня, где за верблюдами Омри наблюдал всего один человек. Он был пожилым по меркам кочевников, среди которых мало кто доживал до преклонных лет. Глаза его казались еще яркими, хотя и окружало их множество морщин. Его освободили от тяжелой патрульной и охранной службы, которую несли более молодые воины, но на боку его висела прекрасная сабля, и он был так же готов воспользоваться ею, как и любой другой. Конан приветствовал старика и протянул ему припрятанную до этого бутылку финикового вина. - Твой вождь сказал мне, что ты источник знаний и тебе хорошо известны легенды пустынь. Рот старика был спрятан платком, но морщины у глаз еще более углубились от улыбки. - Да, так оно и есть, незнакомец. - Он взял бутылку, затем, сохраняя приличие, отвернулся, когда поднял платок для того, чтобы пить. Немного выпив, он опустил платок и вернул бутылку Конану. - Благодарю тебя. Какую легенду ты хочешь услышать, незнакомец? Я знаю все песни о Рустуме Великолепном. Я знаю легенды о царях и подлецах и о любви и людей, и богов. Я могу рассказать о битве и смерти, и о сватовстве к принцессе, и о проклятиях могучих колдунов. Что ты хочешь услышать? Голос старика был глубоким и чистым - голос прирожденного рассказчика. Конан выпил вина и снова подал бутылку старику. - Я хотел бы послушать о городе, затерянном в глубине пустыни. Старик выпил так же, как и до этого, и вернул бутылку. - А их много! Бронзовый город показывается смертным каждые сто лет, и из тех, кто входит в него, чтобы прочесть волшебные письмена, выведенные золотом на мраморных стенах, каждый третий погибает, один из трех сходит с ума, оставшемуся же будет выпадать удача до конца его дней. Илхар, город Жемчужных башен, лежит в развалинах, ибо люди сильно согрешили и боги лили на него огонь в течение многих дней и ночей, не пощадив ни людей, ни скота. А колдуны Аманопета подняли свой город на небо - дворцы, дома, храмы и стены, - и никто его больше не видел. О каком затерянном городе ты хочешь услышать, незнакомец? - Он протянул руку к бутылке, и Конан дал ее старику. - Ты знаешь о Джанагаре, городе Опаловых ворот? Старик сощурился и порылся в своей памяти. - Иблис, незнакомец, ты просишь рассказать самую старую и самую загадочную легенду! - Значит, ты слышал ее? - Слышал, но так давно и из такого редкого источника, что я вполне могу быть последним сказителем, знающем о Джанагаре. Еще в ранней юности я разыскивал стариков, коротающих ночи в пустыне и исполняющих древние легенды и песни. Когда я был мальчиком, клан моего отца стоял лагерем перед стенами Замбулы, куда мы приходили каждый год на верблюжью ярмарку. Мы стояли у источника рядом с крохотным племенем, называвшимся Уадим. Когда-то это был могучий народ, но завистливые племена собрались вместе и отняли у них колодцы и тайные пастбища, и за пять поколений от народа осталась лишь горстка людей, которых мы видели у стен Замбулы. Это был грустный народ, ибо они получили прозвище проклятого племени, и, следовательно, молодые люди не могли достать себе жен, и они были обречены на вымирание. Старик вздохнул и отхлебнул вина. - Продолжай, пожалуйста, - сказал Конан, не пытаясь забрать бутылку. - Следующей луной по дороге в Кассали в Пунте мы узнали, что народ Уадим был уничтожен стигийцами, которые собирались построить форт в том месте, где оставался последний колодец этого несчастного племени. После этого все их легенды были потеряны, кроме тех, что я слышал у Замбулы. - И одна из этих легенд была о Джанагаре? - Да. Дай мне вспомнить, незнакомец, ибо это было много-много лет назад. Старик хлебнул вина и на несколько минут уставил взгляд в пространство. Затем он продолжил: - Сейчас припоминаю. Очень-очень давно тот народ, что сейчас является племенами пустыни, был всего лишь крестьянами, которые ковырялись в земле... - Он слегка отвернулся, приподняв платок, и плюнул на землю, выразив этим свое презрение к оседлым жителям, даже если они его собственные предки. - Злой Джанагар сиял, подобно драгоценному камню среди плодородной земли, которая теперь и есть самое сердце пустыни. Могуч был Джанагар, город высоких башен и огромных храмов, из которых поднимался ароматный дым благовоний, сжигаемых перед алтарями богов. Невообразимо богат был Джанагар, город, где дворцы князей сверкали золотом и серебром, где люди носили шелк и бархат и даже блудницы украшали себя такими драгоценностями, которым теперь позавидовала бы любая царица. Жесты старика были столь же красноречивыми, как и его речь, его руки и длинные тонкие пальцы изображали в воздухе башни и людей давно уже мертвого города. - Но зло охватило Джанагар, последние цари города и их изнеженные придворные обратились к мерзкому колдовству. Богатства и власти им было мало. Нет, они желали бессмертия, и, чтобы достичь этого, они занялись самым черным колдовством, обратились к самым чудовищным обрядам. По ступеням храмов текла кровь жертв, убитых во время церемоний столь мерзких, что смотревшие сходили с ума. Это разгневало богов. Не кровопролитие, ибо боги любят кровь. Нет, их разгневало дерзкое стремление злых колдунов Джанагара. Они стремились превзойти богов. - Старик нагнулся вперед и заговорил шепотом, будто боясь привлечь внимание высших сил. - Ибо знай, незнакомец, что даже боги не бессмертны, но все со временем умирают. И за это они прокляли Джанагар. В одну ужасную ночь жители бежали из города и больше туда не возвращались. Но были и такие, кто не бежал. Те колдуны и их приспешники остались, до последнего пытаясь отвести от себя гнев богов. В ту ночь они совершали свои самые мерзкие ритуалы, произносили заклятия такой силы, на какие не решался до этого даже самый безумный маг. Сама земля вокруг Джанагара иссохла от зла, скопившегося во время битвы людей и богов, и в ту ночь получила свое начало пустыня, и она все расширяется, а в самом сердце ее лежит Джанагар. Пока Конану эта легенда не казалась отличной от других, ей подобных. О мертвых городах часто рассказывали, что их жители разгневали богов, рассказывали о зле, о поныне действующем проклятии. Неужели Джанагар ничем не отличается? - Ты не знаешь, - спросил киммериец, - легенды, связывающей Джанагар с хадизза, демонами бури? Старик задумался. - Нет, эта древняя легенда о них не упоминает. Хотя хадизза встречаются во многих рассказах, и вполне может быть, что они возникли во время бесславного падения Джанагара. Поскольку сама пустыня родилась тогда, не могли ли демоны пустыни явиться тогда же? - Да, вполне может быть, - согласился Конан. Он поднялся и поблагодарил старика, который пытался задержать его, чтобы заставить еще послушать легенды, но у киммерийца были другие дела. Как он и ожидал, здесь были начальники караванов, желающие поменять верблюдов на хороших лошадей, и большую часть дня Конан провел, разглядывая этих гордых животных пустыни. Торговцы, которые надеялись обмануть невежественного северянина, были сильно разочарованы, поскольку Конан одинаково хорошо разбирался и в верблюдах, и в торговцах. В конце концов мена состоялась. Гирканийцы и Акила были в ужасе от того, что им придется ехать на верблюдах. - Это самые мерзкие твари, каких я только видела! - воскликнула Акила. - Сэт! Вонь их еще хуже, чем их вид! - заявил карлик. - В верблюдах не ищут красоты, - сказал Конан, начиная раздражаться. - В них ценят силу, выносливость и доброту. Это животное никогда не вдохновит поэта, но оно крепкое и здоровое. Они довезут нас туда, куда нам надо, и более того, они доставят нас назад. - У них такие милые глаза, - сказала Йоланта, - большие, карие и влажные. У них такие длинные, изящно изогнутые ресницы. Один из верблюдов заворчал и смачно плюнул, едва не попав в Акилу. - Они невоспитанны, - заявила бывшая царица. - Я покажу вам, как их седлать, - сказал Конан, а затем поучитесь управлять ими. Ворча и жалуясь, путники выбрали себе верблюдов и кое-как оседлали их, во время чего гордые животные взирали на них с едва прикрытым презрением. Киммериец научил товарищей, как заставить верблюдов опускаться на колени, чтобы сесть на него. Это редкое зрелище собрало караванщиков и воинов Омри. Все они скоро катались от смеха. - Не пинайте их пятками! - кричал Конан. - Это не лошади, и они не понимают, когда вы их пришпориваете! Пользуйтесь прутом! Каждое седло было снабжено прутом - тонкой розгой примерно в ярд длиной. После часа попыток Конан был удовлетворен тем, что его товарищи усвоили основы управления верблюдами. Чтобы сравниться с наездниками из пустыни, им, конечно, потребуется еще некоторое время, но, по крайней мере, они продержатся в седле оставшуюся часть пути. Гирканийцев даже начало радовать то, что с такой высоты они могут стрелять дальше. - Ладно, - сурово сказал Конан, когда солнце коснулось горизонта на западе. - Теперь, я думаю, вы не свернете себе шеи. Завтра отправляемся на юг. - Мне уже надоела пустыня, - проворчала Акила. Конан рассмеялся. - Ты так думаешь? Тебе еще предстоит удивиться, женщина. - Что ты хочешь этим сказать, подлец? - гневно спросила она. - Я хочу сказать, что то, по чему мы до этого ехали, не было пустыней. Это была просто засушливая земля. В этот момент даже самоуверенность надменной царицы пошатнулась. - Правда? Если это еще не пустыня, то что же она тогда? - Ты ее узнаешь, когда увидишь, - пообещал ей киммериец. - Там как в аду, когда огонь догорел.