Тем не менее, если проанализировать эти известия в аспекте истории Средней Азии, то вырисовывается связь разрозненных фактов, отражающая определенный и, очевидно, закономерный процесс. В конце IV или, вернее, в начале III в. до н. э. севернее Гиркании и Парфии появляется сильная группа дахских племен, передвинувшаяся сюда откуда-то с северо-востока. Сведений о причинах этого перемещения нет, но можно предполагать, что оно было одним из проявлений общей реакции на греко-македонское завоевание Средней Азии. Некоторое время эти племена совершали систематические или периодические набеги на близлежащие земледельческие области. Из сообщения Страбона о своеобразных условиях мирных соглашений можно вывести заключение, что правители этих областей предоставляли дахам право грабежа оседлого населения. При отсутствии иных сведений это заслуживает внимания как показатель характера отношений между коренными жителями и селевкидскими наместниками. Но набеги были лишь первым этапом широкого и, как видно из последующих событий, целенаправленного наступления на юг.
С поворотным моментом второго этапа этого наступления связано начало «парфянской эры» — термин, вошедший в употребление позднее. Принятие его для династийного летосчисления предполагает в качестве исходного события приход к власти первого или во всяком случае наиболее значительного из ранних представителей правящего дома, что произошло в городе Ассаке в области Астауэне в 247 г. до н. э. (Исидор Харакский. Парфянские стоянки, II), когда Аршак провозгласил себя царем. Таким образом, в это время во всяком случае часть парное находилась уже не где-то за пустыней, а в земледельческом районе, непосредственно граничащем с Парфией. То, что первый Аршакид принимает царский титул, причем не на далекой кочевнической периферии, а в городе, весьма знаменательно: здесь достаточно ясно выступают цели его действий.
По сообщению Юстина (XVI, 4, 3), при Селевке II (246–226 гг. до н. э.) произошло отпадение Парфии от Селевкидов. Но вскоре в нее вторгся Аршак, убил парфянского правителя Андрагора, захватил власть и завоевал Гирканию, что ознаменовало собой завершение третьего этапа. Однако, когда в 228 г. до н. э. на востоке появился Селевк II, Аршак бежал к апасиакам, обитавшим, по сведениям Полибия (X, 28), между Оксом (Амударья) и Танаисом (Сырдарья). Правда, затем, как сообщает Юстин, ему удалось при помощи апасиаков или каких-либо других кочевых племен победить Селевка II, и день этой победы парфяне праздновали как начало своей независимости.
Так на протяжении сравнительно небольшого промежутка времени было создано первоначальное ядро Парфянского государства. Ведущая роль кочевых племен в этом процессе вполне очевидна. Очень показательно, что о сопротивлении населения земледельческих областей, вошедших в молодое государство, никаких указаний не имеется. Включение в него Парфии рисуется не как результат завоеваний, а как следствие победы над правителем. Очевидно, все эти события третьей четверти III в. до н. э. шли прежде всего в русле ликвидации последствий греко-македонского завоевания.
Следующий период в истории Парфянского государства характеризуется быстрой экспансией его при Митридате I. Вполне естественно, что это не могло быть результатом военных успехов одного племени — парное — и даже всей дахской группы племен. Обширные завоевания и, главное, удержание подчиненных областей требовали значительных воинских контингентов, которые они вряд ли могли дать. В то же время отчетливая характеристика парфян у античных авторов как кочевников свидетельствует против сколько-нибудь заметной роли оседлого населения в завоеваниях.
Многочисленные примеры активного участия дахов и других племенных групп во внутридинастийных смутах и сменах правителей известны во всяком случае вплоть до середины I в. н. э. Особенно отчетливо выступает их роль при Артабане III (II?) и его преемниках (Kahrstedt U., 1950). Таким образом, даже отрывочные и случайные по характеру известия письменных источников наглядно показывают, что успехи и неудачи Аршакидов во многом определялись наличием или отсутствием поддержки со стороны не только дахов, но и других, соседних с ними кочевников. Они представляли собой глубокий тыл Парфянского государства, откуда оно постоянно черпало необходимые дополнительные воинские контингенты и в котором представители правящей династии и претенденты на престол находили себе убежище и действенную помощь в случае неудач. Среди племен, так или иначе участвовавших в этих событиях, фигурируют, кроме дахов, массагеты, апасиаки, а также тохары и сакаравлы. Последние относятся к числу племен, пришедших из-за Сырдарьи и обосновавшихся где-то около Парфии и дахов.