— Но ведь война все-таки случилась, господин Брюнер.
— Это даже не война, дорогой майор. Это скорее полицейская операция. Когда-то эти земли уже были германскими. Вы же не станете отрицать, что германская речь как государственный язык и ранее звучала на улицах городов, которые теперь снова вернулись под крыло империи.
— Кроме Варшавы?
— Да, кроме Варшавы. Но не забывайте, мой друг, что русская речь как государственный язык на улицах Львова также является новейшим достижением «дипломатии пушек». А оценки, хорошо это или плохо, давайте оставим политикам наших стран. Ведь мы с вами в очередной раз просто с честью выполнили свой долг.
— И вы действительно считаете, что крупной европейской войны в ближайшие годы не будет?
— Крупных войн вообще больше не предвидится. Да у кого сейчас в Европе есть силы воевать годами? Франция? Нет, это карточный домик с массивным фасадом «Мажино». Британия? За своим «замковым рвом» они снова трусливо отсидятся, «воюя» лишь на страницах газет. Кроме туземных войск и канадцев, их армия состоит из одних сопливых мальчишек, а все их ветераны сидят в колониях и борются с местными бандитами. Ну а остальные страны Европы… На их военные парады просто смешно смотреть. Нет, это для наших с вами стран не противники. Вы слышали? Уже больше месяца, как они объявили нам войну, и за это время не сделали ни единого выстрела. Ну, и что это, по-вашему, такое? А? Нет, дорогой майор, в наше время долгие войны ушли в историю, остались лишь быстротечные кампании победителей и уродливые маневры трусов…
«Елки-палки, хохдойч! Это куда же мы тогда едем?! И вообще, откуда на Транссибе германцы? Дипломаты, что ли?».
В этот момент дверь купе неожиданно отъехала. На пороге стоял незнакомый майор ВВС. Своим внимательным взглядом серых глаз он оглядел застывшее в ожидании продолжения лицо лежащего.
— Павел Владимирович. Уже пора подниматься, подъезжаем.
— К-куда подъезжаем?
— К Берлину. Поезд следует по графику. Собирайтесь, осталось минут двадцать пять-тридцать.
— Хорошо, я скоро.
«Обалдеть! Через полчаса Берлин. Может, меня в качестве подарка прямо к Гитлеру везут?».
Новая синяя парадная форма с белой рубашкой и галстуком стремительно облекла мускулистую фигуру. Застегивая пуговицы, Павла вгляделась в свое зеркальное отражение. Только сейчас она обратила внимание на одинокую шпалу в петлицах, и тлеющий рубиновым огнем пятиконечный орден.
«Когда вручить-то успели? Я же вроде даже отчитаться за боевую работу не успела? Во дают, тихушники!».
Уже повернув и чуть сдвинув вправо ручку двери, она вдруг удивленно заметила щелчком треснувшее стекло зеркала, пробитое аккуратным пулевым отверстием прямо напротив ее груди. Лишь через мгновение она почувствовала какой-то удар, боль и глаза затянуло тьмой. Последняя мысль, которую успело родить угасающее сознание, звучала обидой – «Все-таки нашли меня гады! Ненавижу!»…
…
— Тихо-тихо! Павел Владимирович, успокойтесь! Вам сейчас лучше?
«Опять! Ну… Даже сдохнуть нормально не дадут, сволочи! И что вам еще от моего скелета нужно!».
— Кто вы? И где я нахожусь?
— Вы на базе особого авиаполка в палате санвзвода. Голова не болит?
— Вроде нет.
— Ну, вот и славно! Вам еще сильно повезло. Предыдущий владелец аппарата был низкорослым, поэтому вам прицелом подбородок и скулу зацепило. Практически апперкотом. Будь вы чуть пониже ростом, без глаза бы остались.
— Так я, правда, на базе?!
— Лежите-лежите! Вот вставать вам пока не надо. Сейчас вам принесут завтрак, а через час к вам капитан Полынкин обещал зайти. Так что постельный режим пока соблюдаем, а уж там видно будет.
— Спасибо, товарищ военфельдшер. В зеркало-то можно посмотреться.
— Вот, держите. Сколько угодно любуйтесь на свои приобретения.
— Да уж, «приобретения». Хороший такой синячок. Зубы-то целы у меня?
— Все ваши зубы на месте, не беспокойтесь. Лежите, отдыхайте…
«М-дя. Хороший отдых. Я вообще, хоть когда-нибудь научусь без приключений служить? А?! Или просто судьба у меня теперь такая? Впрочем, какую я сама и заказывала. За то теперь мне точно не до скуки будет. А чекисты… Гляди-ка! Даже пистолет у меня не отобрали, вон на спинке кровати ремень с кобурой висит. То ли сами меня провоцируют, то ли хрен поймешь. Ладно, руки мне не вяжут, в ребра не пинают, значит, живем и соблюдаем режим. Когда еще вот так полежать удастся? Стоять! Нахрен этот режим! Как там ребята?! Все ли вернулись? Потери есть?!».