Группа наблюдателей уже несколько часов кормила комаров, осматривая окрестности аэродрома Учебного центра. Помощник Бочкова вспомнил недавнюю беседу со своим начальником.
«— Пусть Вяземский со своими их в городе пасет. А ты должен все время быть тут рядом. Слышишь меня, Костя? Мы не можем их упустить без ущерба. Успех должен оказаться для них настолько трудным, чтобы даже мысли не появилось, что все это наш подарок. Все понял?
— А чего тут непонятного, товарищ старший майор. Работаем на грани срыва, как в цирке на канате. Наших-то мы предупредили, а вот летуны бы там глупостей не наделали, из лучших побуждений.
— Ничего, не наделают, если начнут, разрешаю их слегка продырявить, желательно без жертв. Ну, все, ступай».
Внезапно воспоминания чекиста были прерваны из-за спины возбужденным рыкающим шепотом.
— Товарищ капитан госбезопасности, я их вижу!
— Хорошо, что ты их видишь, но плохо то, что кричишь об этом. Где транспорт их, где броня?
— Легковушка и полуторка вон за той сопкой мелькнули, а броневика не видно.
— То-то и оно, что не видно. Значит, вылезет он где-то ни к селу, ни к городу. Там, где мы его не ждем. А это, между прочим, пушка и пулемет. А монголов ты видел?
— Видел их обычные посты и патрули.
— Обычные?! Митрофанов! Я чему тебя, лентяя, все время учу?! А?! Пять минут тебе, чтобы уточнить информацию и доложить мне ее заново! Бегом!
— Есть, уточнить информацию!
«И когда он только повзрослеет? Я из него, понимаешь, нормального комбата ОСНАЗ готовлю, а он тут спит на ходу. Проспал усиление монголов. Кстати, не нравится мне оно, совсем не нравится! Что-то тут не так. Печенкой чую, не должно быть этого. Хотя вроде бы все та же самая часть. Товарищ комиссар Лхагвасурэн их как самых-самых надежных называл, да и монгольский полковник за них тоже ручался. Командир у них правда заболел недавно, и теперь другой за него приезжает, но подразделение ведь то же самое. Бред какой-то… И встали они в этот раз так, словно… Словно не наружу, а вовнутрь они обороняться будут. Это против кого же? Гм. Надо будет наш резерв к ним поближе расположить. А то сердцу что-то совсем неспокойно. И так мне все это не нравится, что хоть прямо сейчас подкрепления вызывай…»
— Марьянин, связь с капитаном Полынкиным.
— Минутку, товарищ капитан госбезопасности. Связь установлена. Прошу.
— Я «Мангуст», «Змея» приближается, выезжайте. Повторяю – выезжайте. Да уже. Ждем.
«Лучше пусть они к нам зря прокатаются, чем мы все вместе свою же приготовленную ловушку просрём».
Осназовец взглянул на часы, колонна охраны с танком должны были прибыть в течение часа.
Капитан следил за первой стычкой, которая должна была стать завязкой этой операции.
— Ваше благородие, господин капитан, баргуды увязли. Сейчас их там красные раскатают.
— Не так быстро, поручик. Баргуды тоже не дети. Кроме того их патрули сюда не допустят никаких подкреплений, а это для нас главное. Но вот затягивать бой с охраной крайне нежелательно. А мы пока сидим тихо и ждем.
— А почему мы вообще не захватили их еще на маршруте? Перестреляли бы эту горсть чекистов, и вот он, самолет.
— Во-первых, поручик, место его аварийной посадки нам было известно лишь приблизительно. Разминуться могли или наткнуться на какую-нибудь тыловую часть. Во-вторых, по поводу повреждений нет полной уверенности, что самолет вообще пригоден для полета. Пусть красные сначала сами проверят его, и приготовят к вылету, и вот уже тогда… А кто там перегонит его на место не так и важно. Нам-то все едино, что пленные японцы, что этот немец.
— Кстати как он там, не подстрелят его?