— Мы ведь можем с вами для начала проговорить предполагаемый ход ближайших событий?
— Ну что ж, давайте, попробуем.
— Итак, война с Японией скоро закончится. В руки японцам попал некий секретный самолет, восстановить который они, скорее всего, не смогут. Зато они смогут поделиться сведениями о нем со своим союзником Германией, и, судя по одному из участников налета на Центр, такие сведения к немцам уже попали. А что нам вообще известно о работах тех же немцев? Да почти что ничего, кроме тех самых схем реактивных моторов, которые невзначай разгласил обладающий сомнительными источниками американец. А может все это провокация?
— То есть как провокация?! Вы же создали похожий двигатель и даже испытали его в боевых условиях.
— Ну и что? В техническом соперничестве чаще всего побеждает не тот, кто все перепробовал, а тот, кто избежал тупиковых путей и быстрее получил выгоду. Может быть, начатый нами путь и является тупиковым, а сами дезинформаторы разрабатывают гораздо более перспективные направления. О которых нам вообще ничего не известно.
— Допустим. И что же мы теперь должны делать?
— Единственное что нам сейчас точно известно, что проектированием реактивных самолетов занимаются несколько европейских держав. Причем наибольших успехов, судя по всему, достигли именно немцы и еще британцы. Определенные успехи есть у французов и итальянцев. Про американцев трудно судить, но вероятно и там работы уже начаты. Хотя, если вы заметили, Джек мне не выдал своих секретов, только чужие. Значит, работы все-таки идут. С середины 30-х все эти работы потихоньку начали секретить, и любые попытки шпионажа пресекаются довольно жестко. Я, конечно, не разведчик, но на мой неискушенный взгляд, из этих четырех европейских держав, проще всего подобраться к данной теме во Франции. Даже несмотря на ожидаемое противодействие контрразведки республики и белоэмигрантских кругов. Правда, сама по себе французская тема наименее интересна для нашей разведки с технической точки зрения. Не возражаете против такой моей трактовки ситуации?
— Пока вроде бы все логично. Вы согласны, Александр Евгеньевич?
— Если не считать слабого обоснования французского направления поисков, то в целом я согласен. Пока, на мой взгляд, тут не с чем серьезно спорить. Продолжайте Павел Владимирович.
— Долгие годы мы ждать результатов не можем, поэтому получение новейших разведданных требуется СССР в минимальные сроки. А это предполагает вместо глубокого внедрения, стремительный и практически открытый контакт с интересующими нас лицами. Но есть серьезное сомнение, что они пойдут на контакт с советской разведкой и вообще с любой разведкой или военными других держав. А если пойдут, то не подсунут ли они нам очередную дезинформацию?
— И что же тогда остается?
– Тогда остается общение на уровне ученых и инженеров, и вот тут как раз вариантов может быть несколько. Но мне больше нравится примерно такая схема. Франция, как и Великобритания, является гарантом безопасности Польши. Следовательно, польский изобретатель реактивного двигателя, обратившийся к метрам французской науки за помощью, не должен быть ими отвергнут прямо с порога.
Лоб Виктора Михайловича нахмурился. Голованов же, напротив, оживился.
— Хм. Это еще почему?
— Ну, наверное, потому, что он как-никак представитель державы-союзника, да еще и дарит новый источник сведений о секретных разработках, к которым наверняка проявят интерес.
Павла ускорила свой рассказ, а два ее собеседника неожиданно для себя окунулись в «авантюрный шпионский роман». И хотя отдельные идеи звучали вполне здраво, но в целом предложения старшего лейтенанта отдавали сумасшедшинкой. А Павла продолжала вещать.
— Узким звеном в этой «мистификации» является личность самого изобретателя. Польша не такая уж большая страна, и технические специалисты в большинстве своем знакомы друг с другом. Но ведь поляки живут не только в Польше. Их много в Штатах, Канаде и в Латинской Америке они тоже водятся. Идеально было бы найти такого персонажа, который живет себе где-нибудь в Канаде или в САСШ, содержит небольшой бизнес, является обученным пилотом и имеет техническое образование. Причем желательно, чтобы отцом его оказался немец или австриец, а мать польская дворянка из обедневшего рода. Кстати, в Силезии вроде бы польское и немецкое дворянство столь тесно переплелись, что и не понять уже, кто есть кто. И вот представьте, этот герой пишет обращение к командованию канадских ВВС со скромным предложением построить реактивный самолет. Для канадских военных авиаторов он никто и звать его никак, поэтому его моментально посылают, но факт его обращения регистрируется. Потом в каком-нибудь баре Квебека он затевает ссору и попадает в камеру местной тюрьмы, и этот факт также попадает в анналы. Он выплачивает штраф за драку, получает на руки судебное решение и пытается предлагать свое изобретение бизнесменам, где его тоже ждет фиаско. После чего, разобидевшись на всех, «канадец» едет в США. Там он тоже пробует писать в штаб ВВС, но его снова вежливо посылают. И тогда он вспоминает, что Родина его матери – веселая восточноевропейская страна Польша. Там солдаты и офицеры носят фуражки, напоминающие уланский кивер, любят шумные застолья и кичатся своим дворянским происхождением. Вспомнив о своем дворянском звании, «канадец», в компании нескольких таких же соотечественников ищущих приключений, пересекает океан. Отметившись в Германии, где он закупает на последние деньги кое-какие запчасти, и в Дании, откуда он берет билет на паром до Гданьска, «канадец» возвращается на родину предков. Но Родина не спешит встречать его фанфарами. Там на местном аэродроме, лишь из-за его дворянских корней, его вежливо выслушивает аж целый полковник польских ВВС. Посмеявшись вволю над бредовыми идеями плохо говорящего по-польски юноши, он шутливо бросает ему в ответ. Мол, если ты сделаешь нам такой мотор, то я сделаю тебя поручником ВВС, и дам тебе под команду звено истребителей».