Слежка оказалась скучным занятием. Трудовик окопался в школе, пустующей летом, и наблюдать пришлось за осой, которая на кусте серебристой полыни совершала утренний туалет. Передними лапками провела по усикам, по своей круглой осиной физиономии, по загривку, затем принялась задними лапками тереть передние, и наоборот.
Мишка покачал головой и вспомнил, что утром он не умывался и не завтракал. В животе заурчало. Подумал, не сбегать ли в сад тетки Марьяны и не стащить ли несколько огурцов с грядки, но в этот момент со двора школы вырулила старенькая «Волга» с прицепом, груженным металлическими ножками от парт и школьных стульев. За рулем в своем неизменном берете сидел Иван Иванович. Когда машина подскакивала на кочках поселковой дороги, ножки в прицепе позвякивали. Ехал трудовик медленно, оставляя позади себя густое облако белой пыли.
Направляться он мог только к своему дому, и Мишка припустился туда же, но огородами, узкими тропинками, по шею исчезая в уже высокой кукурузе и подсолнухах – они шершавыми стеблями и большими листьями скребли по локтям и ногам.
Почесываясь, отирая пот, подергивая ногами, чтобы вытряхнуть сено из побелевших от пыли, истертых сандалий, мальчишка остановился у сучковатого забора. Прижался носом к его шероховатой поверхности, пахнущей смолой. В одной из досок зияла дырка с ровными краями, оставленная усохшим и выпавшим сучком.
Мишка увидел сад со старыми яблонями. Под ними стояла ветхая школьная парта, а чуть поодаль кровать с железными никелированными спинками и панцирной сеткой без матраса. Мишка являлся обладателем такой же старой кровати и с упорством отстаивал ее каждый раз, когда отец порывался купить ему новую. Перед сном на ней так хорошо было подпрыгивать, издавая неимоверный скрип до тех пор, пока отец не начинал стучать кулаком в стену из соседней комнаты, призывая сына к порядку.
«Может, он и не домой поехал?» – приуныл Мишка. И тут же заметил край знакомого синего халата. Трудовик отчего-то стоял неподвижно, словно затаился. Мишка с раздражением прервал наблюдение и поискал глазами другую дырку в заборе, чтобы получше разглядеть, чем там занят Иван Иванович, но не нашел.
А трудовик все так же неподвижно стоял около забора. «Да что он там, окаменел, что ли?» Мишка подпрыгнул и повис на заборе, шаря ногами по доскам в безуспешных попытках найти опору, чтобы подтянуться. Он сопел, кряхтел и вдруг почувствовал, что по ногам что-то мягко хлестнуло. Мишка чуть скосил глаза и увидел Ивана Ивановича с пучком крапивы в руке и любопытством на лице. Трудовик успел стегнуть еще несколько раз, пока мальчишка не отцепился от забора, выпучив глаза от нестерпимого жжения, и не отбежал на несколько метров.
– За огурчиками? – ласково поинтересовался Иван Иванович, отбросив крапиву под забор и вытирая ладонь носовым платком. – А я слышу, кто-то сопит. Дай, думаю, погляжу. А это Потапов собственной персоной! Мало того, что на уроках вредительством занимаешься, так еще по чужим огородам лазишь. Я вот отцу твоему скажу!
Мишка хотел нахамить, но сдержался, потирая ноги под коленками. Чего доброго, и правда нажалуется.
Едва трудовик скрылся за углом, Мишка снова прильнул к дырке в заборе: к его изумлению, Иван Иванович уже стоял в саду. Все так же виднелся край его синего халата.
«Когда он успел? Бежал, что ли?» Мишка почесал ужаленные крапивой места и решился на временное отступление. Трудовик сейчас настороже, за ним будет сложно наблюдать. И все же Мишка, уходя, обошел сад Ивана Ивановича и посмотрел на забор с фасада.
Трудовик открыл ворота и перетаскивал во двор ножки от парт и столов. Издали увидев Потапова, он погрозил ему пальцем. А когда отвернулся, Мишка спрятался за угол и выглядывал уже оттуда. Трудовик достал из кармана небольшую фляжку и что-то из нее отпил.
Мимо него Мишка не пошел – вернулся огородами к школе, а оттуда побрел домой, изнывая от жары, жжения под коленками и желания узнать, что у Ивана Ивановича налито во фляжку. Что, если в ней заключен весь секрет? Омолаживающий напиток?
«Надо ее достать», – решил Мишка и, толкнув калитку, зашел в свой сад. Перед домом белого кирпича росли груши и сливы, плоды на них уже начали созревать. Они пахли на весь сад сладко, с чуть ощутимой горечью, и этот запах проникал в дом сквозь закрытые днем ставни. Окна держали открытыми, а ставни затворяли, притеняясь от солнца.