Вскочив и кляня себя за нерасторопность, Дамежан склонилась, протянув женщине сложенные ладони.
— Здоровы ли вы, баба-мать жуза, здоров ли глава, здоровы ли ваши дети? — скороговоркой произнесла она.
И застыла, чувствуя, как её накрывает страх. Торопясь, она обратилась к ней, как к равной. Так женщина-мать приветствует хозяйку жуза.
Дамежан почувствовала, как её руки накрыло мягкое тепло ладоней, но положенного ответа не услышала.
— Госпожа Но не гово’ить на твой язык, — тихо произнесла Май.
Дамежен осторожно подняла глаза. Мать Но[2] стояла перед ней, склонившись, как Май. Она держала её ладони в своих руках, и повторяла одно и тоже: «Алихато, алихато Кхалима тасутэкэ хосаимас»[3].
— Госпожа Но гово’ить, что ты…, — Май замялась, — что ты хо’ошо ст’елять…
— Госпожа Но благодарит тебя за спасение Халифа, — раздался сзади знакомый голос.
Май снова согнулась, сложив руки перед собой. Мать Но повернулась и то же склонилась перед Лисом. Дамежан, помедлив, последовала их примеру.
Лекарь стоял в проходе, прищурившись, смотря на Май. Та сжалась под его взглядом, а Фарих, недовольно заворчав, ткнулся носом в руки хозяйки. На Лиса фару не смотрел, но шерсть его вздыбилась, а тяжёлый хвост напрягся и стал похож на дубину.
Мать Но, словно ничего не заметив, вежливо обратилась к лекарю. Дамежан не поняла ни слова, а Лис, наклонив голову, стоял и слушал, не переступая порога.
«Это женское место, мужчинам сюда нельзя», сообразила Дамежан. Значит, здесь есть и мужские места, куда ей ход закрыт. Знать бы ещё, где они.
Май подкралась незаметно. В руках у неё был небольшой свёрток и глиняный кувшин - кумыр, чем-то похожий на торсык[4]. Узкое горлышко было заткнуто тряпкой, пузатые бока запотели и блестели от капель.
— Хлеб и молоко, — тихо прошептала она, и легко кивнув на Лиса, закончила, — он п’осить тебя нако’мить.
— Дамежан, — позвал её лекарь. Она схватила кувшин и свёрток с непонятным ей «хлебом» и поспешила за Лисом.
У порога Дамежан обернулась. Мать Но стояла согнувшись в поклоне. Май так же согнулась, но голову не опускала, следя за Дамежан. Фарих лежал у ног девушки и нервно бил хвостом по бокам. Пёс не спускал глаз с лекаря.
Поклонившись и быстро проговорив положенное прощание, Дамежан поспешила следом за Лисом.
Тёмный проход и тусклые огоньки плошек на поворотах, как путеводные звёзды. Лекарь уверенно шёл вперёд, и Дамежан едва успевала за ним. Наконец она почувствовала прохладу свежего воздуха и по запаху поняла, что до рассвета осталось немного времени. Они вышли на волю.
Как же хорошо и привольно дышалось снаружи! Внутри перемешалось множество запахов, как приятных, так и тех, от которых воротило. Здесь же, под ночным небом, грудь наполнялась чистотой, изгоняя из уставшего тела зловоние чужого жилища.
Вокруг возвышались высокие тёмные стены. Они упирались прямо в тёмный небосвод так, что получался усыпанный яркими звёздами шанырак – круглый потолок юрты. Дамежан оторопела от изумления, когда верхушки стен зашатались на ветру.
— Это тополя, — произнёс Лис у неё за спиной, — отец Халифа посадил их, когда был мальчишкой, и вот они выросли такими. Такие деревья растут у гор, и их ветви купаются в утренних облаках, когда на земле ещё властвует темнота. Но в степи их не встретишь… Поспешим, я хочу показать тебе кое-что.
Они снова пошли вперёд, обходя толстые стволы по извилистой тропинке, мимо тополей, мимо тёмных строений пока её ноздри не уловили такой знакомый и родной запах стойбища. А тихое пофыркивание и перестук копыт были как целебная мазь на ноющие раны.
Лис шёл вперёд, к запаху, и она не отставала.
Раздалась тихая незнакомая речь. Голос она узнала, но он резал слух резкими гортанными словами. Впереди показался высокий навес, огороженный длинными жердями. Перед ним лампа, в которой горел яркий огонь. Закрытая со всех сторон прозрачным стеклом, она не боялась ветра, а фитиль в ней мог осветить целую юрту.
Подле лампы сидел раздетый по пояс Халиф. Он внимательно смотрел на Саила, который и говорил на неприятном языке. Тот показывал Халифу странный длинный меч непривычной для неё формы. Узкий, слегка изогнутый и с длинной рукоятью, он выглядел опасным в руках невысокого Саила.